баритоном бормотал адрес – неприметный маленький проулок в мрачных внутренностях Южного Бронкса, район, отказывающийся идти в ногу со временем и портящий радужную статистику Сити Холлу. Район оставался городской военной зоной, где грабеж, насилие, перестрелки и убийства по случаю так же обычны, как штраф за неправильную парковку.
Закончив себя ругать за то, что не запер вовремя двери, Юджин Вилье решил просто отказаться везти и посмотреть, что из этого выйдет.
– Младенец просто меня убивает, – сказала пассажирка. Фальшивая нота в ее контральто резануло музыкальное ухо Юджина.
Пятьдесят Седьмая и Бродвей. Светофор переключился, стал бледно-зеленым. Был час ночи. Небо приобрело таинственный бледно-фиолетовый оттенок, как иногда бывает в Манхаттане в середине ночи, когда яркий, кричащий неон вывесок и рекламных воззваний, мягкий желтый свет фонарей, лоскутный туман, и разбегающиеся мысли наблюдателя играют в игры с его боковым зрением. Юджин передумал. Двое на заднем сидении, даже если бы они согласились выйти прямо сейчас, наверняка пожаловались бы полицейскому – вон полицейская машина как раз прошуршала зловеще – и получил бы он, Юджин, очередную повестку, уже вторую, а третья означала бы, что у него отберут лицензию. Вторая повестка стоила бы ему восемьсот долларов (две недели работы). Церемониться бы с ним не стали – как же, отказался довезти беременную даму и ее нежного супруга до их мирной обители. Впрочем, это не было единственной причиной, заставившей Юджина передумать. Просто человеку, который тебя на голову выше и в два раза тяжелее, не говорят – нет, не повезу. А вместо этого запирают двери до того, как он, человек этот, успел сесть в твое такси.
Следуя по Вест Сайд Шоссе, Юджин прикидывал возможные варианты спасения, включая расовый аспект («Черному парню в наше время не вздохнуть, ни охнуть, особенно если он таксист»), и аспект бедности («Два месяца за квартиру не плачено») и так далее, но вскоре отбросил их, все. Какие бы чувства не имелись у этих двоих на заднем сидении, понял он, благожелательность и сочувствие в перечень не входят. Разводить треп – глупо. Он решил вместо этого послушать Шопена и нажал кнопку на переносном стерео. Звуки знаменитого полонеза не произвели никакого впечатления на пассажиров. Пассажиры зловеще молчали. Может, они не любили фортепианную музыку.
Справа плыли огромные здания оперного района, а затем показался Риверсайд с парком и кварталами конца девятнадцатого века, спокойными в тихом величии. Наконец и башенка псевдоготической церквы проявилась темным силуэтом. Гарлем проплыл мимо. Мост Джорджа Вашингтона слева засверкал гирляндами. Юджин въехал на пандус развязки, втерся в поперечное движение, и взял курс на Кросс Бронкс шоссе. Парень на заднем сидении наклонился вперед, сообщая Юджину, какой съезд с шоссе ему нужен. Инструкции прошли под аккомпанемент особенно залихватского шопеновского пассажа.
Юджин бывал в этим местах раньше – дважды отвозил пассажиров, один