меня угнетает, я хочу крикнуть миру, всем мужчинам как можно громче: я красивая, я прекрасная, сексуальная, если бы не этот ревнивец, могла бы быть с вами.
– Тише, ты можешь спугнуть пару.
– Что же он ей такого говорит, что она постоянно улыбается?
– Читаю по губам: «А что вас больше всего интересует в женщинах: внешность или достаточно содержания?» Он улыбнулся, вращая за талию в руках прозрачный бокал: «Вы правы, стекло привлекательно, но я предпочитаю вино».
– Вдруг она тоже замужем?
– Катастрофа. Тогда у него никаких шансов.
– А если бы он, к примеру, купил еще и цветы? – указала Фортуна ложкой на одинокий цветок, вдавленный в фарфор тарелки, росший под пирогом. Она отрезала себе.
– То есть он все время носил бы цветы с собой, на всякий случай?
– Да, и несколько стихов наизусть.
– Собственного сочинения?
– Само собой.
– Почему бы и нет, если считать, что в этом городе самое больше количество поэтов и психов на душу населения.
– А это не одно и то же?
– Нет.
– А этот на кого больше похож?
– Сразу не скажешь, а спрашивать неудобно, да и небезопасно. Я знаю одного, но это точно не он. Тот выходит каждое утро на набережную, выгуливать каменных сфинксов, которых там установили двести пятьдесят лет тому назад, – смотрел я на официантку, которая уже несла нам пироги.
– Он что, тоже с цветами ходит?
– Нет, с сахаром, – все теребил я в руках пакетик с сахаром, пока тот не порвался и не рассыпался сухим плачем на блюдце.
– Насколько я знаю, сфинксы дрессировке не поддаются, – улыбнулась Фортуна не столько собственной шутке, сколько брусничному пирогу, который уже манил ароматом и хрустящей корочкой своего очарования.
– Да, в отличие от тебя, они не берут из чужих рук, – отрезал я кусок, насадив на вилку, и протянул ей.
– А вдруг она тоже не берет из чужих рук? Скажет ему: «Что это?» – проглотила Фортуна очарование.
– Цветы.
– Я вижу, что цветы. Что это значит?
– Ничего не значит, – отрезал я ей еще пирога.
– Думаешь, если купил женщине цветы, то всё?
– Что – всё? – задержал я вилку в воздухе, когда губы Фортуны уже открылись, и неожиданно спрятал пирог за своими губами.
– Можно с ней все?
– Нет, что ты, – следующий кусочек брусничного лакомства достался Фортуне.
– Я купил тебе еще квартиру, машину, теплые шерстяные носки для зимних, связанных из наших встреч вечеров. А цветы взял на сдачу.
– Мне всегда не хватало мужчины, – пододвинулась Фортуна очень близко, лаская рукой чашку чая.
– Мне – женщины, – взял он в руку ее ладонь.
– Что же мы время теряем? – Она явно была не против.
– Не знаю. – Он сжал ее осторожно.
– Вы же только что мне сказали, что заняты, – посмотрела она тревожно.
– Я соврал. – Он ответил спокойно взглядом.
– Я не поверила, – улыбнулась она.
– Начнем с поцелуев? – губы его шепнули.
– Да,