юнкера своими двумя пулемётами наглухо перекрыли и Страстную площадь, и Тверскую улицу. Выбивал их оттуда отряд эсеров под командованием Юрия Саблина.
Страстная площадь. Фото Николая Петрова, 1930–1932 гг.
Девятнадцатилетним этот человек ушёл добровольцем на войну, с фронта был направлен в школу прапорщиков, вступил в партию эсеров; после Февральской революции он уже член ЦИКа, а после октябрьских событий – военный комиссар Московского района. (Бунин об этом назначении написал в дневнике так: «Юрка Саблин – командующий войсками! Двадцатилетний мальчишка, специалист по кэкуоку, конфектно-хорошенький…»)
Люди одного круга, они были даже знакомы, но пути себе выбрали разные. Будущий нобелевский лауреат эмигрировал, а сын книгоиздателя и внук академика нырнул в революцию, как в водоворот. Не пройдёт и полгода, как Саблин станет одним из руководителей выступления левых эсеров против Брестского мира, после разгрома мятежа будет осуждён на один год и сразу же помилован ввиду былых революционных заслуг; во время Гражданской войны проявит себя как храбрый командир полка, потом дивизии. А ещё через год вместе с другими делегатами Х съезда партии большевиков будет штурмовать мятежный Кронштадт и стрелять по левым эсерам.
Разойдутся пути многих, кто находил в доме Нирензее стол и кров. Бурлюк уедет в Америку, Маяковский станет рупором революции. Венгеров эмигрирует, и единственное, что он сумеет вывезти, – это негативы фильмов, а Гардин, повоевав за власть Советов, вскоре станет первым заведующим киношколы, из которой со временем получится ВГИК. Таиров возглавит один из самых авангардных театров новой страны, а бывшему каскадёру Амо Беку придётся на время Гражданской войны освоить ремесло сапожника.
А дом Нирензее не останется даже домом Рубинштейна – в 1918 году здание будет национализировано, как и «Метрополь», «Националь» и множество других помещений, нужных советской власти. Отныне его имя – «4-й Дом Советов», на новоязе – «Чедомос». И ничего смешного, граждане. Обыкновенная аббревиатура, которым в те годы не было числа. Вот если бы таким способом сократили «1-й Дом Советов», тогда действительно могло бы получиться комично, но там (то есть в «Национале») проживали Дзержинский, Свердлов, Троцкий, и мало кто рискнул бы прилюдно зубоскалить в их адрес.
Для революционной верхушки, находившейся на полном государственном обеспечении, дома гостиничного типа подходили идеально. К чему кухня, если продуктов всё равно нет, зато в бывшем ресторане бесплатно кормят по талонам? К чему мебель, когда уже завтра ты можешь быть направлен с каким-нибудь важным заданием в другой город? Даже одежда: на что тебе запасы одежды, если при необходимости обновить гардероб достаточно написать заявку в хозупр – и просимое тебе выдадут прямо со склада вещей, реквизированных у буржуев?
Так что запросам людей нового типа «Чедомос» соответствовал и лаконичными планировками, и уровнем комфорта. Квартиры-«ячейки» площадью