угодья, а ныне лесопарка), ранней зимою, на склоне неглубокого овражка, из снега торчала тоненькая длинная былинка с остатками листиков и зонтика-плода. Она была открыта всем ветрам и беспомощно дрожала, колеблясь во все стороны. Как было ей холодно, как неуютно! Как безнадежно! Боже ты мой!
Рильке
Когда-то, очень давно, в 1902 году, путешествуя по южной России, великий австрийский поэт Райнер Мария Рильке проехал на поезде из Кременчуга в Полтаву по мосту через Псёл, мимо станции Потоки. Между Пслом и станцией железная дорога делает плавный изгиб мимо древнего кургана с одной стороны и маленького хутора Кияшки – с другой. Через несколько лет на этом хуторе снимет на лето хату (вторую от поворота дороги на село Запселье (Запсилля)) у Степана Кияшко мой дед, дамский портной из Кременчуга Исаак (Ицко-Мордко) Иосифович (Осипович) Ольшанский. На этой даче буду в 1930-х годах и я жить летом.
Машина «Зингер»
В нашем доме умерла старуха, хозяйка одной из квартир. Въехали новые люди, стали делать ремонт – выкинули старую мебель, разобрали полы, сняли с петель двери. Во дворе перед подъездом образовалась гора разного хлама.
Смотрю – торчат из-под гнилых досок чугунные ножки с перемычкой между ними в виде кованой или литой надписи: «Singer». Швейная машина с ножным управлением! Такой «Зингер» был у моего деда, дамского портного в Кременчуге. Помню красивую лакированную машинку, с золотыми сфинксами на черном фоне. Помню ее стрёкот и ритмичное постукивание ножной педали, которую раскачивал дед под свое мурлыканье вполголоса. Вгляделся: доска-столешница, а в ней прямоугольное отверстие – самой машинки нет… Одна станина. Словно встретил вдруг совсем в другой стране и в другом веке друга детства. Приятно. И печально.
Тетя Мотя
Светлой памяти М. А. Тригубенко
Ее звали Матрёна Андреевна. Когда доброжелатели, обращаясь к ней, называли ее «интеллигентно» «Матрона Андреевна», она гневно их поправляла:
– Я не Матрона, я – Матрёна!
Это была старшая сестра моего отца. Много лет она работала завучем в московской средней школе и характера была решительного и довольно жесткого. А досталось ей от жизни по первое число! Два ее сына погибли в Отечественную войну 1941–1945 годов, причем один из них попал в плен и три раза делал попытки бежать из немецкого концлагеря. Был замучен. Муж ее, ученый-естествоиспытатель, был по ложному доносу (сочли украинским националистом) репрессирован. Тоже погиб.
В семье тетю Мотю побаивались за характер. Но в ее русской речи всегда слышалась милая украинская мягкость акцента. Семья наша была родом с северной Украины, из Черниговской губернии.
Ахмет прекрасный
Память моей мамы сохранила эпизод жизни города Кременчуга, наверное, 1920 или 1921 годов. Заезжий куплетист пел:
Я – Ахмет прекрасный,
Стройный, как картофель.
Я сюда приехал
Из Константинополь.
Я приехал в Кременчуг.
Встретил кислый мина.
Спрашиваю: