срослось когда-то худо, вот и пришлось.
– А что будет, если я теперь пальцы облизну, пока руки не вымою?
– Ой, плохо может стать, – говорит Ёна мечтательным голосом. – Ветролёт головой словишь. Живот заболит, чего доброго. Присядь-ка, Уортон, посиди пока, видать крепковасто тебя забрало, на первый-то раз.
Ёна усаживает Пенелопу в тень у вывернутого пня. Костлявые помогают Скабсу, аккуратно срезают хрыковые листочки. Скабс складывает их к себе в сумку. Пенни думает, что крепковато забрало не только её – вон Ржавка с Дэем тоже совсем не помогают, а за берёзиной мурчат, в дёсны долбятся. Ей сейчас совсем и не противно на это глядеть, а только забавно. Ржавку и так хлебушком не корми – дай только полизаться с кем попало. Смешно. И как это им клыки не мешают!
– Хватит, – говорит Скабс, и сбор удивительного хрыка закругляется тут же по его слову, хотя на взгляд Пенни с куста немного-то отбавилось. – мы Алкалоида не обидим – так и он на нас не осердится.
Гладит куст ладонями по блёклым цветочкам, по тёмной зелени, низко кланяется, коснувшись листвы лбом.
Потом все идут к озеру мыть руки, чтобы ни у кого случайно не приключился «ветролёт». Пенни смеётся над этим словом. Ёна тянет её за запястье и лопочет что-то весёлое, сбившись на орочье наречие. Ёна хороший, вправду, кажется, друг…
Хрыков лёгкий дурман выветривается быстро, едва они доходят до вольной воды.
Пенелопа отряхивает мокрые руки.
Снова злится, втрое против прежнего. На Ёну-дурня, на всех этих костлявых, за то, что… да велика ли разница, за что. И за себя стыдно – ишь тут, размякла от какой-то дрянной травы. И досадно. Очень досадно, что дурман прошёл как не бывало. Не выпрашивать же у Скабса ещё листочек. Может, потихоньку вернуться…
Ёна говорит, что она, оказывается, хорошо смеётся, а прежде он такого, мол, и слыхом не слыхал. Пенелопе враз делается ещё стыднее и досаднее.
– Нне, а чё, – вдруг подаёт голос Кривда. – А нне размять бы ннам жилочки? Забежим отсюда берегом до стойбища в правские догонняйки?
– Да что мы – дети малые, что ли, – ворчит Пенни, не удержавшись.
– Так то ж не простые тебе маляшьи догоняйки, а правские! – возражает Мирка, откидывает с лица синеватые кудри.
Объясняют вперебой:
– Так и старшаки с нами, быват, бегают.
– Битьём в догоняйках не бьют, а свалили тебя на землю – значит, всё: ты мертвятина!
– А если так догнали, можешь ловца на землю сбить – и беги себе дальше, выходит твоя победа.
– Другой раз и коза от волчары отобьётся, и заяц лисовина запороть может!..
– Давай с ннами, Уортон, если жилы крепкие!
– Да в жилах ли дело – если духу хватит… Уортон с другими орками-то ещё не бегавши.
Руки Пенни сжимаются в кулаки.
«Ах, думаете, духу не хватит с вами бегать?
Думаете, я слабачка!
Вот и поглядим…»
Когда пора притормозить, ноги не слушаются!
Пенни с маху пролетает почти половину лагеря.
Ошарашенная