ж ты столько ангелов наберёшь?
– Нигде.
– Выходит – хана?
– Выходит.
– Ну, давай тогда, выпьем хазбрантвейну.
Выпили ещё. И ещё.
– Нажалуется, завтра приедет председатель парткома…
– Нет, приедет секретарь профкома.
– Почему это? Дело-то партийное…
– У него дача в Луховицах, он и приедет, как бы разбираться.
– Так он, выходит, чёрт?
– Кто? Секретарь профкома? Кудин? Чёрт.
– А председатель парткома? У него где дача?
– В Воскресенском районе.
– Он не чёрт?
– Чёрт.
– Даже в Воскресенском районе, и – чёрт! Как жить? А директор чёрт?
– Ого-го!
– А…
– И не спрашивай! Там вообще только чертей допускают, ибо – служба.
– Так вот приедет завтра чёрт, прикинется одуванчиком и будет нас, как последних чертей, трепать. А мы разве черти?
– Уже нет.
– А знаешь, почему секретарь парткома – чёрт? Потому что он против ядерной техники и против сельского хозяйства.
– И ещё против здравоохранения.
– Я серьёзно! Ведь только чёрт может такое придумать: физик, головища, в колхозе капусту сажает, а колхозник Гарков – секретарь парткома ядерного учреждения. Может, мы спим?
– Ещё нет. Вот если бы мы сейчас сажали капусту…
– Да не хочу я эту капусту сажать! Луну хочу заарканить…
– И ревновать к Копернику?
– Да, да!.. звёзды в мешок собрать и реку вот выпить, а корешки в землю тыкать не хочу. Когда захочу, всю Землю утыкаю, мало не покажется, а сейчас – не хочу! Ты не капусту сажаешь, ты великую национальную идею убиваешь, добровольно!
– Это ж не по-честности: жрать – давай, сажать – не хочу. Не в раю ещё.
– Плевать! Подавитесь своим раем, не надо рая, дайте Родину мою. Серёга, мы ещё живы, мы с тобой, Серёга! – кричал Семён в сторону Дединова, туда, за него, где через сорок восемь изгибов Ока приветствовала родину великого русского поэта…
С криком вытек кайф, стало грустно и стыдно.
– Какое сегодня число? – спросил тихо.
– Шестнадцатое. Мавра-молочница. Сегодня щи зелёные варить надо.
– Бабушка рассказывала?
– Бабушка. А именинники сегодня – Николай и Тимофей.
Семён вздрогнул. Не старый, но уже лысоватый орловский профессор Тимофей Николаевич из вчерашнего сна снова возник перед глазами.
– А разве не вчера у него… у них именины были?
– Вчера у Бориса и Глеба, сеятелей. У Тимофея и Николая сегодня.
«Ну, прости, поторопился, – прозвучал в Семёновой голове профессорский голос. – Поторопился я с Венетой».
«С какой ещё Венетой?» – удивился Семён, но спросить было не у кого.
Аркадий задрал голову к небу и мечтательно произнёс:
– А может, они улетели?
– С чего бы? – удивился Африка.
– Лето на носу, они и улетели.
– Лето, по-твоему, это когда летают? – привычно