не белой, а серо-сизой, и поэтому казалось, что Балтийское море насквозь пропахло котовником – растением с мягкими листьями, на ощупь напоминающими шубку дымчатой кошки. Терпкий запах смешивался с солнечностью сосен, вознёсших чешуйчатые стволы из песка, и освежал мысли горожан, привыкших к разновидности погоды, именуемой питерским бабьим летом. Алекс и Литта сидели на здоровенном валуне, похожем на небольшую крепость, и пускали по воде «блинчики». Плоская галька, звонко шлёпая, ныряла под очередную волну, а ей вслед уже скакал следующий претендент на звание лучшего.
– О, у меня семь раз прохлопало! – со смешной горделивостью сказала Фелитта и задрала вверх нос.
– Куда уж мне до ваших достижений? – поддакнул Алекс, запуская в мировые просторы «блинчик». – Ага, девять! Кто чемпион? Я чемпион!
– Хвастунишка! – засмеялась Литта и поцеловала его в щёку.
Прошло уже три дня, как они, приехав в Литву, не озадачили своим присутствием площади, мостовые и храмы, а рванули на побережье, где их ожидал арендованный дом. Хозяйка, голубоглазая Вилма, вручила им простецкий ключ от рая, включающего в себя два этажа, огромные окна и длинную террасу с плетёными креслами, уселась в серый «Фольксваген» и укатила в Вильнюс.
– Ты заметил, как она ПОНИМАЮЩЕ на нас смотрела? – спросила Литта.
– По-моему, только слепой не разглядел бы в нас любовников, – ответил Алекс, слезая с валуна. – От нас так и прёт желание: испытанное, нарождающееся и грядущее.
Зеленоглазая покачала головой:
– Не только это. В её взгляде сквозило одобрение, которое может подарить одна ведьма другой.
– Да пусть все местные тётки окажутся викканками, мы же сюда забрались не для шабашей. По крайнем мере, в нашем мини-шабаше будут участвовать всего двое – ты и я.
Он сграбастал Литту в охапку и поволок домой. Решили не утруждать себя солидной готовкой и посему нарезали в стеклянную миску пекинской капусты и руколы, натёрли сельдерея, добавили сладкого перца и кукурузы, сбрызнули лимонным соком и маслом, чуток выждали и быстро смели, заедая зерновым хлебушком. Перед сном вышли на берег, поцеловали луну, решившую заполонить мир своей оранжевой сочностью, вдохнули подсоленный ветер и – счастливые – отправились на второй этаж, чтобы мирить свои возможности с устойчивостью кровати. А их прошлая, третья жизнь уже продиралась сквозь тернии запретов, не позволяющие людям вернуться к самим себе.
– Закрой дверь, Янис! – прикрикнула мать, жарившая рыбу. – Нанесёт с ветром хворей, кто тогда в море будет выходить? Соседка сказывала, что у Анны, той, что вышивает знатно, муж проболел пять дней и помер. А такой был силач – зубами мешок с мукой поднимал с земли.
– Хорошие зубы, однако! – поддакнул белобрысый Янис, копия своего покойного отца.
– Что? – не расслышала мать.
– Говорю, как теперь вдова-то жить станет? – ответил сын, нарезая от груди каравай. – Она ж ещё молодая, и детей нет.
– А тебя, что, на вдовиц потянуло? – сурово сказала Ирма, раскладывая рыбу по тарелкам. – Ежели просто погулять