старший сын Алексей, ни тридцать лет назад в 1984 году, когда первый раз на земле вдохнул мой младший сын Василий, ни в далеком уже 19 апреля 2000 года, ни даже 23 октября 2012 года, когда вдыхали этот же ядреный морозный воздух мои родные внуки Даниил и маленький-премаленький, невероятно любимый внучок Степушка.
И даже, как и дед, мой Якименко Иван Андреевич, как кем-то вкопанный столб я сегодня стою на этом черном савинском невероятно плодородном черноземе и, наслаждаюсь своим сегодняшним бытием, что я действительно на землице этой черно-пречёрной есть, что я есмъ и еще, вероятно какое-то время буду на землице этой такой благодатной, такой урожайной и одновременно по-природе своей гумусной черно-пречерной.
И я безмерно радуюсь, что сам наш плодородный, вскормивший здесь и в Савинцах, где не одно поколение славян и вольнолюбивых половцев родилось – чернозёмом зовется. И еще я радуюсь, что каждый день обретаю и легко приобретаю дары все Божьи с землицы этой благодатной нашей половско-славянской, савинской, балаклейской, харьковской, украинской, вольной и привольной степной и одновременной древней всей еще и той древней половской.
И вот, уже своей интуицией я понимаю, что никакие черные самые сильные силы, никакой силы буйные ветры, даже здешние камчатские тихоокеанские зимние снежные пурги и все эти ураганы, даже наши камчатские землетрясения, как 21 апреля 2006 года или 15 годами ранее в 1991 года 8 марта не способны остановить неумолимый ход Мирового и моего здешнего такого быстротечного, и однонаправленного Времени, и жизни, только моей. И больше никто, и уж наверняка, никогда не изменит направления его однонаправленного движения – только вперед и ни на йоту, ни на один угловой градус уж наверняка не отклонит его в какую-нибудь иную сторону. Ни сама земная материя, ни даже та космическая неведомая мне антиматерия, которую пытаются получить в каком-то сверхсильном и сверхмощном синхрофазотроне, а то и в европейском коллайдере или еще каком-то непонятном по своим масштабам и по своему строению физически пусть, и большом, и самом новом приборе даже в том же европейском международном физическом центре кажись в швейцарском Церне.
И я абсолютно уверен, что и это само великое Время, и все нынешние даже самые большие, и самые сложные проблемы оно то мировое и вечное Время само по себе своей немерянной и неподвластной мне и всем нам силой превратит в мелкие-мелкие зерна, вернее в микроскопические зернышки берегового этого серого тихоокеанского песка и мельчайшего черного песочка, превращая всё на Земле и всех нас со временем в какую-то одну однородную массу, плавающего где-то на глубинах, того особого и еще питательного для всего планктона дендрита, питающего всё живое в Беринговом море и в здешнем Тихом океане. И я уверен, что там, на глубине его, этого безмерного океана при невероятно больших давлениях в тысячи бар, растет и развивается сегодня, как и мысли наши улетят куда-то в этот окружающий всегда меня безмерный, как бы абсолютно черный Космос, растворившись