.

на сборище зевак и без особой надежды спросил:

      – Граждане, кто-нибудь опознал погибшего?

      Он понимал, что если опознали бы, то охов и ахов было бы, несомненно, больше.

      – Товарищ милиция! Товарищ милиция!

      От соседнего подъезда подавала знаки та самая баба с кривошеим бульдогом, которого она теперь держала на руках. Бульдог пыхтел, вырывался и перебирал в воздухе кривыми ножками. Кирилл подошел к лавочке, на которой, оказывается, все это время сидела хозяйка пса. Просто ее не было видно за толпой любопытных. И опасливо покосился на собаку.

      – Не укусит?

      – Пусенька? Что вы! Он – смирный, напугался просто, когда Анатольича увидел. Я сама перепугалась, чуть не померла, когда поняла, что это он… там лежит. – Она махнула рукой за спину майора. – Даже давление подпрыгнуло!

      И вытерла платком пот с покрасневшего лица.

      Пусенька на ее руках ворочался и недовольно бурчал, пучил глаза и шевелил огромными ушами, смахивая на толстую летучую мышь без крыльев.

      – Вы знаете потерпевшего? – строго спросил Миронов.

      Женщина окинула его победным взглядом.

      – Федор Анатольевич Ковалевский, из двести тридцатой… Конечно, его трудно сразу узнать. Но это его штаны, ей-богу! Бедный, бедный! – Она на секунду пригорюнилась, поглаживая бульдога, и тот затих, закатив глазки.

      А хозяйка, брызгая слюной, зачастила с новой силой:

      – Правду говорят, беда не ходит одна! Не перенес он горя, ох, не перенес!

      На эти слова Кирилл невольно сделал стойку. Какая еще беда могла случиться со стариком?

      – Вы о чем? Как, кстати, вас зовут?

      – Меня, что ли? – Дама тупо уставилась на него.

      – Вас, кого еще! – уточнил Миронов сердито.

      – Татьяной Сергеевной. – Она переместила взвизгнувшего пса под мышку. – Я в том подъезде живу, на одиннадцатом этаже, а Федор Анатольевич, значится, на десятом… Жена его, Ирина Львовна, чуть больше недели назад под машину попала. Говорят, сразу умерла, но разве от этого легче? А ведь они больше сорока лет вместе. Душа в душу, чисто голуби. Не утерпел, видать, тоскливо стало одному.

      – Из двести тридцатой? Точно Ковалевский?

      – Я же вам говорю: штаны очень похожи. Он в них за почтой спускался, – с легким раздражением в голосе произнесла женщина. – По лицу, конечно, не узнать! Почитай, нет лица! Вон сколько кровищи! А вы не поленитесь, поднимитесь на десятый, тогда и узнаете… Хотя о чем я? Он ведь один жил в последнее время!

      Кирилл поднял голову, защищая глаза от солнца, приставил ладонь ко лбу и принялся отсчитывать этажи: первый, второй… Татьяна Сергеевна тоже задрала голову вверх, махнула рукой, привлекая внимание майора, и почти возликовала:

      – Гляньте, у него кухонное окно нараспашку! Видно, оттуда и упал! – И торопливо перекрестилась: – Упокой его душу, господи!

      На высоте,