сад, пока он еще помогал садовнику работать. Мальчики весело бежали по аллее, крича, смеясь, перегоняя и нередко толкая друг друга. Они рвали и ломали цветы, показывали языки сопровождавшей их гувернантке, кричали на садовника, одним словом – вели себя так неприятно, что при первой же встрече с ними Илюша подумал: «Еще она („она“ в его мыслях значило барыня) говорила, чтобы я не смел играть с ними, да я и сам не захочу с ними знаться! Ишь, как смяли всю клумбу!»
Девочка, дочь хозяев, произвела на него совсем другое впечатление: она никогда не принимала участия в шумных играх братьев, а обыкновенно шла тихонько или рядом с гувернанткой, или сзади всех.
«Да она, кажется, совсем не барышня!» – подумал Илюша, увидев ее в первый раз. Барышня, по его понятиям, должна была иметь важный, гордый вид, а маленькая Зиночка Гвоздева казалась скорее жалкой, чем важной. Одетая в нарядное платьице с открытой шейкой, с голыми ножка ми, она дрожала от утренней свежести и беспрестанно болезненно подергивала худенькими плечиками. Красноватые, как будто припухшие глаза ее не выносили яркого солнечного света – она то моргала ими, то щурила их. Скорая ходьба вдогонку за убегавшими мальчиками, видимо, утомляла ее – она останавливалась, отставала от гувернантки, и тогда та сердито толкала девочку или дергала за руку. Вообще гувернантка эта, едва осмеливавшаяся делать какое-нибудь замечание своим балованным воспитанникам, обращалась крайне грубо с бедной девочкой.
Один раз Зиночка, заглядевшись на работу садовника, пересаживавшего какое-то растение из одной клумбы в другую, ступила на сырую землю и запачкала свой нарядный серенький ботинок. Заметив это, гувернантка со всей силы дернула ее за руку и сердито заговорила с ней на каком-то непонятном Илюше языке. Зиночка закрыла лицо руками и горько заплакала. В эту минуту дверь комнат отворилась и на балконе показалась сама барыня.
– Что такое, что Зина опять плачет? – сердитым голосом проговорила она. – Зина, приди сюда!
Девочка с видимой неохотой подошла к матери, и Илюша вслед за ней прокрался к балкону.
– Зина, – строгим голосом проговорила барыня, – сколько раз говорила я тебе, чтобы ты не смела никогда плакать в саду. Ты, кажется, хочешь, чтобы все соседи видели твои капризы? А я этого вовсе не хочу! Пошла вон, я попрошу мадемуазель запереть тебя на целый день в классной комнате! Дрянная плакса!
Сердитая гувернантка потащила громко рыдавшую девочку в комнаты, а Илюша с этой минуты почувствовал необыкновенную жалость, даже нежность к бедной, обиженной Зиночке. Ему очень хотелось поговорить с ней, позабавить ее чем-нибудь, но он вскоре увидел, что это довольно трудно исполнить.
Дети всегда с удовольствием поглядывали, как садовник с Илюшей поливают сад. Как-то раз им вздумалось самим приняться за эту работу. Мальчикам тотчас же принесли хорошенькие маленькие лейки и приказали Илюше наполнять эти леечки водой из его большой лейки. У Зины не было леечки, она стояла посреди дорожки и с грустью поглядывала на забаву