я.
Маршрутка приняла вправо и, автоматическая дверь сошла в сторону. Заплатив за проезд, я вышел на старую, знакомую до мелочей остановку. Тот же магазин, та же некрашеная лавочка. Даже яма от бордюра, в сторону проезжей части, из которой меня несколько раз окатывали лихие ездоки, осталась не тронутой. Да уж. Видимо, долгим год был только у меня. Проходя мимо супермаркета, разглядел за кассой знакомое лицо кассира. И тут все по-старому.
Через пешеходный переход и прямиком в парк мимо фонтана, как всегда не рабочего, мимо школы, в которой я не стал учиться по соображениям родителей, хотя она находилась в шаговой доступности от моего дома. Спуск, подъем, разбитая асфальтированная дорожка, вздыбленная над корнями многолетних сосен. Двести шагов прямо и крутой поворот влево. Небольшой подъем и вот он, белостенный, свеже-белёный, с редкими трещинами от самой земли и до крыши, дом. Мой Дом.
Несколько минут я стоял, поставив сумку около ноги, и просто смотрел на дверь, не решаясь ничего предпринять. Телефон давно сел, поэтому справиться о моем местонахождении не представлялось возможным. Я стоял и думал. Думал о том, что сейчас происходит за этой дверью. Сидят ли все за столом в молчаливом ожидании меня или же занимаются своими делами и мое появление будет для них сродни снега на голову. А может быть дома никого сейчас и не было. А может я просто не знал, что сказать, с чего начать разговор, мол «здрасьте, я приехал»? И поэтому стоял, смотрел и думал. Но, как говорится, не попробуешь – не узнаешь и, взяв сумку в руку, я решительно отправился по направлению к двери.
ГЛАВА 2.
Как и было запланировано, весь июнь я потратил на отдых. Каникулы, так сказать. Съездил в деревню, повидал родственников, друзей. Нагулялся налево и направо на сколько только хватило сил. Девушкой, после последнего расставания, я так и не обзавелся. Да и не хотелось, если честно. В голове дул свободный алкогольный ветер и ничего не имело значения кроме того, что я дома и что этот дурдом, по-другому эту «ссылку» назвать было нельзя, наконец-то закончился.
С родственниками и друзьями я делился только той информацией, о которой, как я считал, им нужно знать. То, что им знать не следовало, я, соответственно, не оговаривал. Думаю, о некоторых вещах умалчивают многие, обсуждая эти моменты лишь с теми, кто прошел через подобное. В моем случае все было не только как у всех в армии, а это дедовщина и всевозможные особенности ночной жизни, когда командиры убывают по своим делам и личный состав разного призыва остается предоставлен сам себе. Дело было еще в том, что остров Сахалин в то время, как оказалось, являлся своего рода местом для тех, кого в нормальные воинские части отправлять было нельзя или не желательно. А это: сидевшие «по малолетке», судимые, с явными отклонениями в психике и весь «комитет дружбы народов Кавказа» со всеми вытекающими. Сколачивались шайки по интересам различного, не совсем, с точки зрения морали, нормального характера; пьяные выродки жгли «молодых» раскаленными