я вернулась к лестнице. Была раздражена, раздосадована и обижена. Да лучше бы я действительно угнала чужую летную машину и скрылась в одном из соседних городов, чем не имела ни шанса вырваться отсюда.
– Завтра ты отправишься на Малли, – вдруг донеслось мне в спину, вынуждая молниеносно обернуться.
– Вы не посмеете упрятать меня в тот колледж! – закричала я, распрощавшись с разумом.
Никто не позволяет себе так разговаривать с имситами, но мне действительно уже было все равно. Я понимала, что означает этот колледж. Что для меня означает изменение фамилии.
– Еще как посмею, – прошипел отец. – Когда тебе введут третий ген…
– Я не хочу быть модифицированной! Я хочу поступить в космическую военную академию! – мой голос звенел от гнева.
– Мне плевать, чего ты хочешь. Ты – моя собственность. Ты полетишь в этот колледж, ты получишь третий ген и выйдешь замуж за того, за кого скажу я, – поднялся мужчина на ноги. – И приоденься к ужину. Сегодня ты ужинаешь с нами.
– Ненавижу вас! – Слезы стояли в глазах стеклом, но я не дала им волю.
– Мне плевать.
Бессильная ярость, всепоглощающая ненависть – они бились в моей груди вместе с сердцем. Я ненавидела этого имсита, ненавидела его семью и этот проклятый дом. В нем я с самого детства чувствовала себя заложницей, пятой ногой у собаки, той, за чье появление на свет всем вокруг было стыдно.
С силой, на какую только была способна, я захлопнула дверь своей комнаты. Как была – обутая, одетая, – так и рухнула на кровать, что в тот же миг неприятно скрипнула. Эта кровать, как и ифон, досталась мне по наследству, но уже не от мачехи, а от младшего брата, которого и братом-то никогда назвать не могла.
Никого из них я никогда не могла назвать своей семьей. Няня строго запрещала мне называть отца отцом, а братьев братьями. Именно няня стала моим единственным близким человеком в этом доме, потому что мама умерла при родах, а другим я попросту была не нужна.
Совсем не нужна.
Каждый раз, когда в этом доме появлялись гости, меня представляли дочкой служанки. Я никогда не присутствовала на общих завтраках, обедах или ужинах. Меня никогда не приглашали на праздники. Мне даже из дома выходить было запрещено до определенного возраста, но раньше я тоже сбегала через окно. Сначала во двор – немного посидеть в саду, пока никто не видит, – а потом и в город к друзьям, которыми несмотря ни на что сумела обзавестись.
Однако в связи со сменой власти в Верграйзе военных в столице стало значительно больше. Все последние акции протеста полиционеры успешно разгоняли, а мы с друзьями так или иначе попадали под их всевидящее око. Но продолжали свое дело, поддерживая тех людей, которые не хотели, чтобы Землей правили веркомандиры.
Я тоже не хотела, потому что все пять веркомандиров являлись имситами. Фактически мы поменяли шило на мыло. Вместо одного верглавнокомандующего правителей стало пять, и к ним прибавился совет из людей, который не смог продавить ни единой поправки, ни единого закона.
Стащив с тумбочки сумку,