потому что их никто не видит. В его глазах был страх, тонны страха, километры надежды, барханы горечи и целые пустыни желания помочь… Я молча достал отремонтированный мной флаг, ещё раз сжал его в грязной ладони и протянул военному. Он взял мятую ткань и кивнул. Слова были бы лишними, так как и без слов в этой тишине было сказано слишком много. Карие глаза солдата как будто наполнились решимостью, которой до этого момента не хватало, и яростью. Когда маленькие просят помощи, ведь только взрослые могут их защитить. Взрослым проще, когда-то они были детьми, а вот мы не были взрослыми, но когда-нибудь, надеюсь, будем.
Я ещё долго помнил этот тяжёлый взгляд и тяжёлые руки на моих плечах. Как-то неспокойно. Вернусь домой… Купив по дороге молоко и хлеб, я вошёл в дом. Отец спал, температура снизилась, и он отдыхал. Мама, как обычно, хлопотала на кухне, а малыши играли в своей комнате, но очень тихо, как мыши. Аиша надевала на куклу какое-то платье, Халим катал по полу огромный грузовик, который месяц назад привёз ему отец. Я лёг на кровать и провалился в сон. Снилась Палестина, та, в которой всё тихо и спокойно. Ветер колыхал занавеси на кухне, мама что-то готовила, и на плите весело шипела еда. С улицы доносились крики ребят, бегущих на футбол. И от запаха специй, прилетавшего с рынка неподалёку, мне, как обычно, хотелось чихать. В доме чисто, все улыбаются и шутят.
Друзья… Мне снились друзья, все в ярких майках, с криком и хохотом гонявшие мяч. Футбольные ворота из досок и кирпичей и из этого же материала границы поля для игры. Они часто разваливались от удара мячом, мы дико от этого смеялись, потом ремонтировали конструкцию и продолжали игру. Целый процесс. Мы, все мокрые, носились друг за другом, выкрикивая всякую ерунду, и громко смеялись. Кто-то падал, под детский хохот поднимался, и игра шла дальше. Я слышу этот смех, как эхо. Мне не хотелось просыпаться. Теперь я очень ценю этот сон. Именно в нём самое дорогое, именно в нём, в этих нескольких минутах, запечатлена память о тех днях, где мы жили в мире.
Проснулся я с дикой головной болью и от того, что сестрёнка упала и начала плакать. Её милое расстроенное лицо было в слезах. Я взял её на руки и быстро успокоил, скорчив гримасу. Бесконечно её люблю. Такая маленькая принцесса с большими карими глазами и длинными кучерявыми волосами, похожая на маму, только маленькая. Длинные ресницы слиплись от слёз. Я вытирал её лицо салфеткой, а она смеялась. Тут и Халим подбежал и обнял меня за ногу. Он копия отца, такой же крепкий, и черты лица его. Я же не знаю, на кого похож… сразу на всех. Халим тоже требовал моего внимания и пытался на своём детском языке рассказать что-то очень интересное, как ему казалось, о машинах. Он махал ручонками, дёргал от ревности Аишу за платье и крутился около меня.
Мама снимала бельё на улице, и я ждал её в доме, чтобы не оставлять малышей одних и чтобы сестра снова ничего не натворила. Мама через десять минут вошла в дом, и комната наполнилась запахом чистого белья. Кажется, это такие мелочи, но именно из них по крупицам