не затопило в разгар ледохода. Хотя… сколько таких островов в дельте Северной Двины. За каждым не уследишь, каждого не затопишь.
Пока я тут рассуждаю, одна нога уже по колено в воде. Гнилая доска пирса подвела. Ладно, терять нечего. И так сухой нитки нет.
Иду и хлюпаю посреди гробовой тишины.
Куда делись пассажиры, где местные жители.
Передо мной три дороги, если можно так назвать полосы густого грязевого месива. Мысли о сырой хлюпающей ноге улетучивались, предстояло испытание похлеще.
Не каждый день в году встретишь такую грязь. Снег окончательно отступает, и грязь буквально пышет жизнью, бурлит и захватывает улицы. Впитывает все, что таилось под снегом. Даже бедное небо угодило в извилистые ямы, в которых сошлись и вода, и земля, и сама синь, казалось, неуловимого воздуха.
Дорога по центру сманивает меня домиками. Грязь тут же перестает пугать – пугают и завораживают дома. Казалось бы, ничего не может быть темнее этой свежей, очнувшейся земли. Град рябит и рябит в глазах. Из-за него промокшие до черноты дома видятся призрачными, неразрывными с землей – полноправной хозяйкой этих майских дней.
Некоторые крыши поросли зеленым мхом – хотя бы он смутно похож на весну. Изредка вспыхивают веселенькие занавески в цветочек, даже мерещатся силуэты за ними. Заборы – эти еле живые скрещенные вертикали и горизонтали – затягивают вглубь острова Кего.
Снова девочка в красном капюшоне.
Она заприметила желтые цветы и женщину. Желтые цветы и правда приметны – будто вопреки граду и нулевой отметке выскочили наводить весну.
Женщина оказалась ее мамой. Об этом девочка оповещает весь остров Кего.
Красная и коричневая куртки шагают по небу, вязнущему под сапогами. Лиц не разглядеть – слишком сильно затянуты капюшоны. Зато издалека видны руки в черных перчатках, которые слились крепче самых прочных корней.
Мама, дочка и желтые цветы идут уверенно прямо. Я за ними. Они непременно должны знать, где же на острове Кего прячется весна.
И правда – из ниоткуда высыпают цветы. Красные, желтые, даже синие.
Их несут коричневые, а иногда даже светло-бежевые люди, которые собираются в один стройный поток.
Впереди – свет.
Сияет тоненькая деревянная мостовая. Вот она – дорога к весне.
Мерещится ли – целое поле цветов впереди. И как же людно – вот где прячутся жители острова Кего.
Слышен колокольный звон.
Кего-ке-го-ке-го-ке-го-о…
И тут град рассеялся.
Я стою на кладбище посреди лиц. Они смотрят на меня с памятников и фотографий, из-под капюшонов и зонтиков. Будто спрашивают: что ты здесь делаешь? У меня тоже не было ответа.
Радоница сегодня на острове Кего.
Девочка снимает красный капюшон. Какие же солнечные у нее волосы. Как желтые цветы, которые она заботливо втыкает в землю рядом с фото пожилой женщины.
Проводи меня, девочка. Укажи дорогу назад.
А хочешь, пойдем со мной, пока твоя красная курточка не стала коричневой от дождей и грязи. Я куплю тебе белые туфли. За рекой есть места, где даже можно ходить босиком. А кораблей,