Перуна, защитника нашего!
– Я на службе! Мне не положено пропускать, кто без креста!
Родион с Михной развернулись и поплелись к Днепру. Мужики и бабы в одних рубахах стояли в воде, держа на руках голых детей. Там священники в позолоченных ризах стояли на мостках с крестами в руках и крестили всех, находящихся в воде, напевая:
– Крещаются рабы Божии, возродившиеся от Святаго Духа и воды, – разносилось вразнобой с разных мостков.
А на берегу к другим священникам выстроились очереди за крестиками. Бабы, в мокрых рубахах, прилипших к голому телу, просвечивая и обрисовывая все женские красоты, стояли в очереди, смущая мужиков. Они косили глазами на чужих жёнок, стыдливо прикрывая руками восставшую плоть. Теперь уже рабам Божиим надевали крестики и показывали, как правильно осенять себя крестом. Тут уж не до молитвы, пусть сначала ради Христа хоть два слова запомнят и учили что говорить:
– Так и молви, сын мой, «Спаси и сохрани, Господи» и эдак крестом себя осеняй. Да не так, а вот эдак. Всё, отходи, не задерживайся! Следующий…
Получив крестики, мужики и бабы бежали по берегу искать свои одежды, кто успел дома одеться, чтобы скорее прикрыть срам, потом быстро расходились по домам, где уже изревелась голодная скотина и не доеные коровы. Накануне киевляне наблюдали свержение их кумира Перуна. Все плакали, когда его опрокинули с капища, привязали к лошади, притащили к Днепру и скинули в воду, а чтобы его никто не вытащил, шли по берегу и отталкивали его баграми, чтобы не выловили и не спрятали. Потом на лодийках оттащили его на середину реки, привязали камень и пустили на дно. Волхв Богомил, защищая Перуна, возопил, потрясая кулаками:
– Братия-а! Наш князь продался в веру греческую. Изменил вере пращуров, с которой великий князь Святослав Игоревич громил и попирал врагов Перуна и Волоса!
– Родька! Эта беда на нас свалилась от того, что наш князь побывал у греков. Ты зрил, какую жёнку он себе привёз оттудова? Это из-за неё все беды на нас свалились. Вон, глянь, стоит на крутояре и наблюдает за нами, изувер! – шептал Михна Родиону, стоя в очереди за крестом.
– Как бы, правда, беды какой не было! На самого Перуна руку поднял. Вот он обидится и на всех нас свой гнев обрушит! Вчерась, как велел князь опрокинуть златоусого, почитай весь Киев сбежался на капище. Бабы ревмя ревут, а дружинники княжьи обвязали верёвками Перуна-те, свалили и поволокли к реке. Крик, шум, одна старуха упала да руками-то за Перуна имается, её тащат вместе с Перуном, так дружинник едва отцепил бабку, а она кричит: «Не отда-ам!» Да куды там! Кто нас будет слушать! Загнали вон в реку, как стадо и окрестили, – с горечью в голосе сказал Родион.
– Ага! А теперь стоит, изверг, вишь, наблюдает. И как не боится? Вот обрушит наш батюшка Перун свой гнев на него, поразит окаянного своей молоньей, тогда будет знать, как батюшку, защитника нашего обижать! – Михна посмотрел с ненавистью в сторону Киевского князя.
– Эх, где теперь наш Перунюшка горемычный! – тяжело вздохнул Родион.
– Родька! Не рви душу! Наш батюшка где-то уже на порогах каменных мечется, а то и с камнем