тыльной стороне душевной плоскости.
Как можно покупать их, словно финики?
Мне все это казалось преступлением.
Фигура, стан, божественная мимика —
Иные инструменты управления.
Приравнивались к стоимости золота,
Примерно, как верблюд, как мул, как курица,
Как специи, как кофе перемолотый
В палатках, размещаемых на улицах.
Мир уникален в этой своей жёсткости,
Которой он ни капли не стесняется.
То был урок моей наивной совести:
Всё, что имеет цену, покупается.
Через два года в середине осени
Я шёл чуть-чуть левее Римской площади.
На голове уже мелькали проседи,
Был куплен дом и колесница с лошадью.
И мне навстречу вышла эта женщина:
Сияющая изумрудным оттиском
Оливковая кожа, безупречная
Походка и глаза с зелёным отблеском.
Я принялся тогда её преследовать,
За ней бежать по спаленным булыжникам.
Мне захотелось всю её исследовать
По воле неизвестных чернокнижников.
Нас манит недоступность невозможности
Заполучить объект чужой коллекции.
Мы все насквозь прошиты этой сложностью,
Буквально каждый житель Древней Греции.
И так я постучал в ворота домуса,
Невольно поцарапав руки оловом.
Но дальше в зале под личиной возраста
Я обнажил в хозяине знакомого.
Мы пили с ним почти что до полуночи,
Поддавшись молодецким прегрешениям.
И вот при первом неудобном случае
Я уточнил возможность совершения
Её покупки – как вы уже поняли —
И предложил три тысячи денариев.
Он дал добро своей нетрезвой волею,
Попутно отдавая приказание
Отметить дорогую инвестицию.
Он – в выигрыше, я – в выигрыше и с ужином!
Удобно в этой жизни быть патрицием
И просто избавляться от ненужного.
Но мне с тех пор не сталось быть успешнее,
Особенно в финансовых позициях.
Во время жизни неизбежны трещины,
Непредугаданные интуицией
В момент оценки важного решения,
Особенно когда ты юн и ветренен.
Сие всего лишь жертвоприношение
В угоду чувств и в пику рассуждениям.
Любая вещь – неважно мул иль барышня —
Предполагает траты в эксплуатации.
И вещи наплевать, что ты не справишься,
Её, по сути, это не касается
Второй урок я вынес тем периодом,
Впервые очутившись в меланхолии,
Описанный житейским хлестким выводом:
Любовь к предмету сплошь односторонняя!
Прошли года, а с ним и состояние.
Я оказался на границе с пропастью.
Она же с каждым днём всё беспощаднее
Тянула из меня мою же молодость.
Я верил (мы бездарны в опьянении
Дешевого разбавленного опиума,
Мы съедены эпохой потребления)!
«Продай меня! – она как будто лопнула,
Сказала