Идеальный вариант – замуровать закладку в фундамент, но это получается редко. Гораздо чаще приходится импровизировать и что-то изобретать.
Спотыкаясь в тесном коридоре, Родион вышел из номера. Лифт вызывать не стал, спустился по лестнице. Толкнул дверь. Вышел на улицу. Было холодно. Возле гостиницы темными кучами лежал снег. На единственной абсолютно чистой машине помадой было написано «Не хвастайся!». На остальных, грязных машинах надписей не было.
Вскинув лицо вверх, Родион посмотрел на сизое небо, и на него ножом гильотины свалилась безнадежность. В глазах зажглась волчья тоска. Захотелось вытащить саперку, выстрелить в самого себя пнуфом и отправиться в Арктику, чтобы крошить там берсерков и пасть в неравном бою.
Скверно, очень скверно было Родиону все эти последние недели. ШНыр казался ему тесным как тюрьма, а предстоящая жизнь длинной, серой, бесконечной. Надоевшее Подмосковье, невзрачный забор, мокрый парк, знакомый до последнего дерева, блочный дом с отслоившейся, покрытой пятнами грибка штукатуркой, нахохленные галки на проводах – все это казалось Родиону невыносимым.
Ну хорошо. Не нравится – всегда можно уйти. Но куда? В бабушкину квартирку на Парковой улице, где до сих пор стоит ее аккуратный диванчик и сохнут на окнах цветы? Найти работу на складе, обзавестись быстро тучнеющими друзьями и слушать рассказы, сколько они вчера выпили и как им после этого было плохо? Нет, в такой среде он задохнется! Тогда, может, перейти на сторону ведьмарей и, устроив пир во время чумы, выжечь себя псиосом?
Эх, если бы не двушка, если бы не Вторая гряда, за которую так мучительно хотелось прорваться! Если бы человек был тленен и смертен – как бы Родион тогда оторвался, как бы пожил для себя! Ничего и никого бы не пожалел! Полыхнул бы как звезда! А сейчас нельзя! Терпи, шныр! Живи и терпи!
Думая об этом и терзая себя, Родион шел вдоль дороги, держа направление на недостроенную телевышку. Ему хотелось разглядеть ее поближе, прикинуть, где на рассвете можно затаить охранные закладки.
Ночной Екатеринбург был городом странным, с загадочной, неправильной геометрией. Привычная геометрия утверждает, что чем усерднее приближаешься к какой-либо точке, тем ближе от нее оказываешься. Тут же все происходило с точностью до наоборот. Вроде бы Родион честно двигался к вышке, но, вынужденный все время что-либо огибать, оказывался от нее все дальше и дальше. Неожиданно он уткнулся в стадион. Несмотря на ночь, там горели все прожекторы и тепло укутанные, казавшиеся толстыми футболисты, разминаясь, бегали цепочкой. На зелени искусственного покрытия горошинами из лопнувшего стручка рассыпались одинаковые мячи.
Родион постоял у стадиона, наудачу повернул и оказался у длинного дома. Здесь с ним произошла необъяснимая вещь. Он вдруг напрягся как собака-ищейка, и даже ноздри его хищно раздулись. Сердце знакомо забилось, как это бывало только за Первой грядой. Прямо перед ним через равные интервалы лежали крупные фрагменты горных