в школе-то гадким утенком была. Как сейчас помню: маленькая, волосики жиденькие, глаза испуганные, а худющая какая – смотреть страшно было.
– А вы тоже не изменились, – язык прикусила, лишь бы не сорваться и не наговорить вредной женщине гадостей. Знала, что матери расскажет, они еще в школе сдружились. Вместе позорили меня перед всем классом, вместе в театр ходили, вместе кости родителям перемывали на нашей кухне, этакий идеальный купаж яда.
– Стараюсь, – наигранно рассмеялась она. – Мать сказала, ты все по загранкам катаешься, поэтому и не появляешься. Все же нашла время, чтобы стариков навестить?
– Точно, в гости, – процедила и скрылась в подъезде, даже забыв попрощаться.
Ушла, так сказать, в заграничном стиле, чтобы не рассмеяться в лицо этой «милой» женщине. Значит, матушка тут щедро кормит сказками всех интересующихся, неплохо. А в словах «ГалиныБланки», как ее за глаза называли в школе, было здравое зерно. Не домой я иду, а в гости. Поэтому и относиться к этому нужно точно так же. Остановилась между этажами, чтобы отдышаться и не выдать своего смятения. Но, как только подошла к знакомой двери, обитой коричневым дерматином, сердце снова пустилось в пляс.
Сжимала в руках ключи, что по привычке хранила столько лет, но воспользоваться ими так и не решилась, поэтому робко ткнула в клавишу дверного звонка.
– Михаи-и-ил! Не смей подходить к дверям, – раздалось протяжное предупреждение, слышное на всю лестничную площадку. Голос матери невозможно было заглушить, перекричать, не услышать или просто перепутать. Он такой один: властный, громкий и устрашающий. Вот всяком случае мне так казалось в детстве. – Ольга, здравствуй…
– Здравствуй, мамочка…
Заученная мантрой фраза вылетела, как только распахнулась дверь, и в ярком солнечном свете окна из кухни показалась статная фигура матери. Она, как всегда, была при полном параде. Коричневые джинсы с высокой талией, чёрная шелковая рубашка и домашние сабо на каблучке. Мама схватила меня за руку и спешно втянула в квартиру, будто боялась посторонних взглядов.
– Кофе будешь? Или сразу к отцу пойдёшь? – мама с нескрываемым любопытством осматривала меня с ног до головы, тщательно обходя лицо, чтобы ненароком взглядами не столкнуться.
– Мишка готов? – скинула кроссовки, нарочно выходя за края придверного коврика, сбросила джинсовку на банкетку и пошлепала босыми ногами в сторону кабинета отца.
– Мишка… – прошептала мне в спину мама, а я улыбалась. Знала, что она сейчас поправляет мои кеды, убирает в шкаф куртку, потому что в её идеальном мире нет места беспорядку и хаосу. – Михаил, мама пришла!
– Мама! – услышала сына еще до того, как распахнулась дверь кабинета. Мой малыш выскочил мне навстречу, отчаянно вытягивая руки для объятий.
– Мальчик мой, – обняла, прижала и успокоилась.
– Привет, дочь, – тихо рассмеялся папа, спуская очки в золотой оправе на самый кончик носа. Он убрал раскиданные на ковре детские книжки