рана. Очень похоже на прокол трубкой. Края идеально ровные.
– От чего может быть такая рана, Лёша? – Спросил Тёма, и перед его глазами замелькала рваная блузка, смоченная кровью бабочки, – это может быть опасным? От этого могут умереть?
– Ты чего подпрыгиваешь, – недовольно спросил лейтенант, – вчера ты не обратил на это никакого внимания. Или опять – тело родственника?
– Да, тут такое дело, – смутившись, ответил Тёма, – у меня знакомую ночью ранили сильно. На шее у нее тоже рана круглая была. Оттуда и кровь вроде не вытекала. Алексей Иванович, ты можешь осмотреть ее? Она тут недалеко на даче у моего друга.
– Почему не привезти в больницу? – Ответил доктор Колорадский, разглядывая отверстие в оболочке через предложенную лейтенантом лупу, – вези ее сюда, все осмотрим.
– Кого ранили, чего ты несешь? – Опять недовольным голосом спросил Тараканов, – ну-ка, колись обо всем.
И Тёме пришлось рассказать милиционеру и доктору о ночном происшествии со всеми подробностями. Тараканов только недовольно хмыкал на рассказ о милицейском заговоре, динэргате, наемных убийцах и замешанном в этом деле мэре Округи. Лёшу заинтересовал этот случай скорее с медицинской точки зрения, и он пообещал вечером после своей смены в больнице наведаться на дачу, где находилась раненая бабочка. Доктор Колорадский посмотрев на часы, извинился и сказал, что его время закончилось. Журналист поблагодарил нового друга, и со всей силы сжал протянутую ладошку.
– Я Лизу попрошу, чтобы она с тобой сходила, хорошо? – на прощание сказал Тёма, – она знает, где дача, и я ей все объясню.
Доктор игриво подмигнул муравью и побежал по своим делам.
К каталке подошел долговязый Артур и накрыл тело простыней.
– Мне работать надо, мужики, – прогнусавил он, – вы еще кого хотите посмотреть, или все?
– Мы уходим, – отрывисто гавкнул Тараканов и по-военному развернувшись, пошел к выходу.
Тёма поспешил за ним. Они вышли из больницы и на минуту остановились на крыльце, собираясь с мыслями. Со стороны перекрестка проспекта Инсектицидов и проспекта Метаморфоз слышались громкое бумканье барабанов и взвизгивание труб. Сквозь музыку отчетливо слышались выкрикиваемые в мегафоны лозунги. У Тёмы проснулся журналистский интерес, и он навострил сяжки в сторону музыки.
– Что там такое? – Спросил он лейтенанта, – парад какой-то?
– Пошли, посмотрим. Мне подумать нужно немного. А ты расскажи еще подробности про вчерашнюю ночь.
Они дошли до перекрестка двух больших проспектов почти битком набитых народом. Говорить из-за шума было невозможно, и друзья пристроились на высоких ступенях универмага. По широкому проспекту Метаморфоз двигалась огромная упряжка отборной саранчи, накрытых праздничными красными попонами. Тёма насчитал в упряжи не меньше тридцати кобылок, которых погоняли десятка полтора возниц в белых пиджаках и дурацких бумажных цилиндрах. Упряжка тащила огромную платформу, на которой была закреплена сотнями