ими обоими, что ничто не могло её унять…
Они лежали обнявшись. Он теребил её локоны. Она задумчиво водила пальцем по редким, едва пробивающимся волоскам на его юношеской груди…
– Я взяла отгул и решила приехать к тебе. Не было сил больше ждать. Не ожидала тебя увидеть в таком… как это сказать… – Здена напрягла лоб, ища подходящее слово…
– В таком убогом положении, ты хотела сказать?
– Ну, в покалеченном, скорее, а что это с твоей ногой?
– Так, чепуха! Только я вот такой теперь, почти калека!
– Калека! До свадьбы заживёт?
– Конечно, если эта свадьба будет с тобой!
Оба рассмеялись… Тут раздался стук в дверь.
– Владик. Имей совесть! Открывай дверь, – на пороге стояли пришедшие, видимо, на обеденный перерыв товарищи по комнате – Майер и Бабаев.
– А ты тут зря время не теряешь! Маладе-ец! – Бабаев похлопал товарища по плечу. – Боец – комендант общаги говорит, что ты тут не один! – Он словно пёс понюхал воздух, стоя в дверном проёме.
– Давай, Владик, поспешай. Сейчас здесь будет комполка. Делают общий шмон по общаге. Застукают – тебе хана! Да и нам достанется! – добавил абсолютно серьезно Александр.
– Зденочка! Давай! Бегом! – Влад, запустив товарищей только в прихожую, поскакал на одной ноге в комнату, хватая по пути всю разбросанную одежду Здены.
– Что случилось? – смотрела та на него испуганными глазами, ничего не понимая.
– Сюда идёт комполка!
– Зачем идёт?
– А чёрт его знает! Шмон решил навести!
– А что такое «шмон»?
– Шмон – это трындец!
– Трындец? Что это такое?
– Трындец – это полный атас!
– Атас?
– А-а-а! Потом объясню! Нет времени!
– А мы разве что-то преступное сделали? Почему мы прячемся? – недоумевала Здена, торопливо одеваясь, косясь в сторону прихожей, откуда доносились голоса его товарищей.
– Преступное! Ну, ка-а-ак тебе это объяснить!.. – завыл юноша. – Пойми. Если тебя здесь увидят, мне крышка.
– Всетко ясне. Руске дураки! – зло произнесла девушка. – Дай сюда, – она почти вырвала из его рук всю свою одежду.
– Пусть она одна идёт, без тебя, – советовал Бабаев из коридора, – напорешься на кого-нибудь чего доброго.
– Я не могу её вот так, как какую-нибудь, – он не нашёл подходящего слова и добавил, – и вообще, любить – не преступление.
– Эге! – друзья переглянулись. – Да, диагноз на лицо!
– Плохи наши дела!
– Стойте здесь, я выгляну, посмотрю, всё ли чисто, – выпалил Майер и побежал по коридору. Друзья были полны решимости заслонить обезумевшего друга.
– Уже полно народа внизу, полкач приближается!
– Слишком поздно!
– Давай в окно!
– Нет. Это опасно! Она не сможет! – сказал Тимофеев.
– Не бойся. Я смóгу, – решительно заявила Здена и повторила ему мягко, но решительно на ухо, –