семьи хозяев и старалась сделать всё возможное, чтобы отблагодарить их всех, таких родных и любимых. Она учила молодых коров технике дыхания, от которой появляется больше молока, подсказывала, как правильно употреблять сено, чтобы оно не разлеталось по всей стайке и шло именно в дело, на корм, а не под ноги и потом в навоз.
Ах, это душистое сено, как оно напоминало о лете в долгие холодные сибирские ночи. Летом она часто водила своё маленькое стадо попастись рядом с покосом.
Дмитрич сам был хороший косарь, но и старшие дети уже не отставали. Встав друг за другом, чуть с боку, на расстоянии примерно 1.5-2 метра, три-четыре косаря врезались в заросли травы и скашивали её, кладя ровными рядами. Раз, взмах косы – и слева от косаря лежит охапка пока ещё зелёной травы, второй, третий, сотый, тысячный взмах – и вот поляна с разнотравьем, цветущими зелёными растениями превращается в скошенный участок, где удивлённые стрекозы, бабочки, разные букашки и даже лягушки с ящерицами и полевыми мышами не могли понять, почему всё так изменилось в их привычном мире.
Когда косы тупились, Дмитрич их подтачивал особым бруском, раз – с одной стороны косы во все лезвие, раз – с другой стороны, и так несколько раз, и вот коса опять остра, опять можно косить без особых усилий. А ещё ведь нужно отбить косы, лучше это сделать рано утром перед самым выходом из дома на покос.
На какую-то чурку прикреплялась специальная железная бабка, на которую Дмитрич клал косу и, удерживая её одной рукой, второй стуча молотком в месте, где коса соприкасалась с бабкой. После таких ударов коса в месте заточки становилась гораздо тоньше и лучше поддавалась затачиванию её бруском.
Иной раз косы отбивали прямо в поле, закрепив бабку на каком-нибудь пне или удобном дереве, но это было редко, лишь в тех случая, где надо было косить жёсткую траву, например, осоку.
Через день-два косари возвращались на это поле, переворачивали высохшую траву, лежащую на земле, та досыхала за пару часов и тогда все дружно собирали её, стаскивая вилами в копна. Этим уж занимались и младшие члены семьи, совсем ещё дети. Покос как бы был святым делом для всех. Если по дому детей не заставляли ничего делать: кормить и ухаживать за животными, то тут очень просили. Да дети и сами рвались на покос, где столько букашек, птиц, мышей, лягушек и ящериц.
Вообще, для всех в семье были три «святые» обязанности – это посадка, окучивание и сбор картошки. У них было несколько земельных участков, которые они использовали для этого. При этом никакой документации на эти участки ни у кого не было. Просто все люди знали, что какие-то участки кому-то принадлежат по факту. Далее участие в работах на покосе. И доставка воды с колонки. Конечно, была ещё заготовка дров, полив огородов из шланга летом, сбор ягод в саду и пр. Но это в основном уже было по желанию.
На зиму на каждую взрослую корову нужно было заготовить минимум 6 хороших копён сена размером с человеческий рост, даже с вытянутой рукой. И, увы, иной раз Дмитрич просто не успевал заготовить сена для всех своих коров, тем более полей