у кованых узорчатых ворот. Дядька достал брелок и нажал на кнопочку. Ворота поехали в сторону. Это было круто. Я даже язык высунул. Машина довольно фыркнула, и мы въехали во двор. Хозяин озадаченно наклонил голову и опять нажал кнопочку. Ворота закрылись.
– Приехали, – сказал он и открыл мою дверь. Я посмотрел вниз. И как я вообще сюда забрался? Не иначе, в состоянии аффекта. Дядька слез и посмотрел на меня. Я – на него. Тот усмехнулся и, обойдя машину, снова взял меня под животик и спустил на землю.
– Вот мы и дома, – сказал он. – Вдоль забора кустики, можешь сходить, пометить территорию.
Ё-ж, мое. А я в человеческий туалет собрался. Да-а. Пришлось осваивать кусты. Хозяин тем временем отпер входную дверь. А ничего так домик! Двухэтажный, с большими окнами, балкончиком и серой крышей. Первый этаж, видимо, кирпичный, облицован под камень, а второй – под какой-то старонемецкий стиль. Я пробежал лапками по свежему снегу и оглянулся: рядом с воротами стояли, как часовые, две голубые ели, и на них медленно, как в сказке, падал белый-белый снег.
– Что же ты? Иди в дом! – Хозяин стоял в открытой двери и ждал меня. Я посмотрел на него и снова обернулся назад. Я упускал что-то важное. Снег. Ели. Ворота. Все не то. «Вот оно!» – вдруг осенило меня. Мои следы. Да! Я подлетел к крыльцу, и, глядя себе под ноги, медленно-медленно пошел, оставляя в снегу утоптанную тропинку следов. «Помоги» – криво пропечаталось на белом пушистом листе.
Я дошел и, высунув язык, сел на попу и посмотрел на дядьку. Тот стоял в проеме двери, выпучив глаза. Я встал и повилял хвостиком. Дядька вышел из ступора и, кивнув головой на дверь, сказал: «Заходи!» И я зашел. Тот молча и спокойно, словно каждый день встречается с разумными псами, взял тряпочку и протер мне лапы и сам снял ботинки.
– Будем уважать чужой труд. – Резюмировал он эти действия. А ничего у него внутри дома! Стильно. Теплый паркетный пол. Камин, два дивана, кресло и ковер между ними. Красивая добротная деревянная мебель и сбоку лестница на второй этаж. Хозяин ушел в боковую арку и позвал меня. И я потрусил следом. Это была кухня – заветная мечта пережившего стресс и изголодавшегося щенка-подростка. Дядька стоял у плиты и грел что-то мясное. У меня из уголка рта вытекла длинная слюна и нижним концом прилепилась к паркету. Мне стало стыдно, и я попытался ее затереть. Но тут повернулся мой хозяин, вернее, хозяин всего этого великолепия, поставил на пол рядом со мной миску со щами и двумя котлетами в них. Я облегченно выдохнул и ткнулся мордой в суп. Расскажите кто-нибудь, как едят собаки! Часть щей тут же оказалась на полу. Я решил начать с простого, пытаясь схватить зубами котлету. И увяз в ней всей челюстью. Хозяин расхохотался и, подняв меня на руки, освободил мои зубы. После чего он поставил меня на стол, поднял тарелку и вилкой мелко раскрошил всю похлебку в однородную массу. Я аккуратно высунул язык и начал, наконец, есть. Дядька тоже сотворил себе два бутерброда и чашку кофе. После еды, сняв меня со стола, он опять протер морду тряпочкой и понес к камину. Сев на диван, положил легкое тельце на колени. Я сполз с них на