по палате отнеслись к ней очень внимательно. Однако вскоре выяснилось, что чёрная девушка имела довольно странное представление о распорядке дня. Днём она спала, а ночью, громко шаркая ногами, бродила по этажам. Бог бы с ней, если бы она почивала тихо, но у девушки был не по годам богатырский храп. Стоит добавить, что за стенкой палаты находился холодильник, исправно работающий с момента постройки роддома. Он регулярно поколачивал в стенку, соревнуясь с храпящей мадам.
Беременные жёнки, поневоле оказавшиеся в столь необычном соседстве, стойко сносили сложности своего положения. Но однажды очередной раскатистый всхрап всё же заставил их обратиться к заведующему отделением с просьбой облегчения их судьбы. Если не от беременности, то хотя бы от звукового оформления их пребывания в больнице. Заведующий и сам подумывал, что стоило бы иностранку поместить в более комфортные условия, и перевел темнокожую в отдельную палату. Это было воспринято ей не как улучшение бытовых условий, а как махровое неравенство из-за цвета кожи.
Прояснить ситуацию или выразить своё возмущение она не могла по причине незнания русского языка. И пребывала в полной уверенности, что стала жертвой расизма. От этого она временно утратила свой могучий сон и практически круглосуточно нарезала круги по отделению, обдумывая планы побега из рассадника апартеида.
В это время этажом ниже после очередных родов отдыхала славная труженица пригородного совхоза. Женщина она была серьёзная и, осознав, что активный период прибавления семейства завершен, решила выкурить по этому поводу сигарету. Делать это в роддоме категорически запрещалось, но после пережитого курить хотелось страсть.
Чтобы не совершать противоправный поступок в своём отделении, она воспользовалась служебным лифтом и поднялась наверх. Дело было глубокой ночью. Оставив дверь лифта открытой на случай бегства, она оглядела пустынный коридор, закурила и собралась поразмыслить о причинах снижения надоев совхозного стада. После второй затяжки послышались приближающиеся шаги. Она быстро спрятала сигарету в рукав и, обернувшись, выдохнуть не успела. В неярком свете дежурного освещения к ней приближалась абсолютно чёрная беременная женщина. Потрясение от увиденного было столь сильным, что она только успела протянуть вперед руку, словно отгоняя видение, и тут же без чувств рухнула на пол.
Мятежная дочь африканского народа (это была именно она) сообразила, что случилось что-то нехорошее. Секунду поколебавшись, она юркнула в приоткрытую дверь процедурной, соображая позвать на помощь или подождать.
Тем временем в комнате персонала дежурная акушерка в горизонтальном положении с закрытыми глазами под одеялом напряжённо думала о своих функциональных обязанностях. Её тренированный к громким крикам слух вряд ли бы среагировал и на рёв корабельной сирены. Но глухой удар упавшего тела имел совершенно иные звуковые свойства. Большой практический