пальто, бросила его на стул и, включив пылесос, принялась за работу. Я стоял, чувствуя себя дураком. Она больше не взглянула на меня.
Что происходило? Мне ничего не оставалось, как удалиться в свой кабинет и снова попытаться дозвониться Бини. Телефон звонил и звонил. Она сделала это с каким-то умыслом, но с каким? Наверняка зная, что у меня к ней миллион вопросов. Почему же она не пришла ответить на них? Как она могла усадить мне на колени эту девушку и уйти? И куда, черт возьми, она запропастилась?
К счастью, в моем кабинете был маленький телевизор. Я включил его, чтобы заполнить умственную пустоту. Что там делает Аннетта? Мысль о том, что умершая женщина убирает дом, была чудовищна и чудовищно забавна. Я не удержался от улыбки. В голову пришла странная мысль: это уже второй мертвец в доме. Здесь провел годы наш несчастный сын, во всех смыслах мертвый.
Человек по телевизору говорил что-то про сыр горгонзола. Некогда я жил в одной вселенной с сыром горгонзола. Теперь я жил в другой, где мертвые студентки пылесосят мой дом и Бог не отвечает на звонки.
Я сел за письменный стол и притворился, что работаю, передвигая карандаши и бумаги, неизвестно зачем заглядывая в записную книжку, дважды перечитывая банковские счета, хотя цифры потеряли для меня свое значение.
На цыпочках подкравшись к двери, я приложил к ней ухо. Ничего, кроме шума пылесоса. Неужели она пришла только для того, чтобы навести порядок? И лицо ее, и тон были так надменны и неприступны. Она знала, что у нее на руках все козыри, и я ничего не мог предпринять, пока она не сделает первый ход. И все из-за этого плохо написанного, незрелого, тяжеловесного и беспомощного… Раздался стук в дверь. Я заставил себя не убежать и открыть ее. Сосчитал до пяти, медленно выпрямился, медленно повернул ручку.
– Да?
– Извините за беспокойство, но не знаю, нужно ли вам это?
Это была такая же реликтовая находка, какие каждый раз во время уборки делала Бини. Не проинструктировала ли она также и Аннетту? Девушка протянула потрепанную зеленую тетрадку на проволочной спирали со словом «КОНИ», выведенным жирными черными буквами на обложке. Это было прозвище местной школы. Я предположил, что тетрадь принадлежала одной из наших дочерей.
– Я возьму ее. Спасибо.
– Пожалуйста.
Она вручила блокнот мне и повернулась, чтобы уйти.
– Аннетта! Зачем вы сегодня пришли?
Ее лицо выражало полную невинность.
– Чтобы сделать у вас уборку. Бини попросила заменить ее. Я вам говорила.
– Уборка – это не важно. Не хотите ли поговорить о вашем…
– Нет. Она просто велела мне приносить вам вещи и спрашивать, нужны ли они еще вам.
Девушка ушла.
Я не знал, что делать. Пойти за ней, схватить за руку, усадить и сказать: «Послушай, покойница, нам с тобой нужно с этим разобраться. Нам нужно поговорить о твоем никудышном романе». Нет, так не пойдет.
Я вернулся к своему письменному столу со школьной тетрадкой и за неимением лучшего занятия открыл ее.
– Эй,