настоящих женщин. Вы видели, как одеваются эти израильские дуры? Видели, что творится у них на головах? Они вообще когда-нибудь причесываются? А эти жиры, выпирающие из боков? Эти ляжки? Это ужас какой-то! Неудивительно, что их мужчины готовы платить за то, чтобы быть с русской женщиной. И пусть платят подороже.
Натан расхохотался.
– Сколько же ты стоишь, Влада? – спросил черноглазый Марк, главный подпевала Арта и его второй сосед по комнате.
– Тебе никогда столько не накопить, – бросил Фукс.
– Давайте устроим аукцион, – предложил Леонидас.
– Обращайтесь, когда соберете на ламборгини, – с королевским достоинством заявила Аннабелла.
Поднялся шум, хохот, крики и визги.
– Тихо! – вскричала Милена. – Что вы за люди, десятый класс Деревни? Где вы воспитывались? Соня и Берта, я хочу знать, кто эти мальчишки, которые посмели оскорбить вас. Они должны быть наказаны. Они будут наказаны. Совершенно не важно, во что вы были одеты. Да даже если бы вы сами бросились им на шею…
Милена задохнулась, попыталась совладать с собой, но ей не удалось.
– Милена Владимировна, – снова подал голос Натан Давидович, – принести вам воды?
– Влада, – проигнорировала его слова учительница. – Ты тоже останься после звонка. Я сперва поговорю с Зоей, а потом с тобой.
– Без проблем, – спокойно улыбнулась Аннабелла.
Милена повернулась к доске, плечи ее дрожали.
Казалось, ожидание звонка стало для нее не менее мучительным, чем для меня.
Что хуже – прослыть шлюхой или андрогином? – невольно задалась я вопросом.
Звонок наконец прозвенел.
Все, кроме Натана и Алены, пулей вылетели из класса. Должно быть, потому, что каждый хотел оказаться первым, кто сообщит Арту о том, что он пропустил.
– Все будет окей, – сказала Алена, похлопала меня по плечу и тоже вышла.
Натан озадаченно смотрел на учительницу, резкими движениями вытиравшую губкой доску. Потом обратился к ней на иврите, но та по-русски попросила его покинуть класс.
Все еще клубничного цвета Милена села за учительский стол и сцепила руки на моей тетрадке. Я придвинула стул и уселась напротив.
– Не обращайте на них внимания, – на всякий случай сказала я. – Это обычные подростковые конфликты.
– Вернемся к нашим делам, Зоя, – отрезала Милена, заново обретая ровный тон. – Я не впервые замечаю, будто твоя голова постоянно чем-то занята. Такое впечатление, что ты не находишься здесь, в реальном мире.
– А где я нахожусь?
– Это только тебе одной известно.
– Здесь я нахожусь, – заверила я Милену. – В Иерусалиме, в Деревне Пионерских Сионистов.
– Сионистских Пионеров, – поправила меня Милена. – Скажи мне, Зоя, тебе здесь плохо? Ты скучаешь по дому? По маме? Как ты вообще справляешься с адаптацией?
“Адаптация” была термином, к которому все взрослые в Деревне испытывали чувства даже более нежные, чем к слову “савланут”, что означало “терпение”, и “леат-леат”,