и упрочить римскую славу?
– Я девушка из… гм… простого народа и ратую за ту форму правления, при которой будет хорошо всем слоям населения страны.
– А такое возможно? – насмешливо удивился Фурий, рассматривая свои розовые ногти.
Пришлось расширить социальную тему.
– Я за мир, порядок и процветание. Если крестьяне будут здоровы и сыты, то и правящим кругам не придется голодать. Примерно так…
Фурий наклонился ко мне, хищно осклабившись.
– Какой осторожный ответ. Из тебя бы вышел забавный оракул. А скажи-ка, девушка из народа, стоит ли мне начинать войну с Северной Галлией или достаточно того, что седьмому легиону удалось усмирить мятеж?
«Да что он пристал со своими хитроумными расспросами, еще бы угадать, что именно Фурий желает услышать от птички в своих когтях… кстати, руки-то у него белые, ухоженные, наверно, целый штат рабов следит за состоянием царственных телес».
Собравшись с духом, я отчеканила, что войны – это определенно большие траты и жертвы, и если есть возможность договориться полюбовно, лучше решить вопрос без кровопролития.
Фурий, кажется, остался разочарован моим тонким дипломатическим подходом к проблеме.
– Ты рассуждаешь как Сенека, такая же пустая высокопарная болтовня о ценности отдельной человеческой жизни. Чушь! Погибнет один простолюдин, его место займет другой, хвала Юпитеру, плебс обильно поставляет новых солдат, впрочем, для этого плебс и нужен.
– А еще сеять и убирать хлеб, выращивать скот и строить императорские апартаменты… – выпалила я, задетая явным пренебрежением Цезаря к его же электорату.
– Для этого есть рабы! – процедил Фурий, глядя в сторону и лениво помахивая раскрытой ладонью толпе.
– Так разве они ценят землю, которую обрабатывают в цепях? – горячо возразила я. – Разве любят виноградники Таррацины так же преданно и беззаветно, как местные крестьяне? Не будет ли вино, приготовленное рабами, на половину состоять из крови и слез?
– Молчи, глупая женщина! – прошипел Фурий. – Драма мне успела порядком надоесть. Тит Сергий и без тебя каждый день ноет о тяжелых податях и возможности бунта. А у меня в голове вертится сценарий новой навмахии в амфитеатре. Это будет грандиозное зрелище, даже сенаторы не видали подобного размаха, а чернь будет вопить от восторга и славить мое имя.
Я припомнила, что навмахией называли масштабные инсценировки морского сражения прямо на арене местного амфитеатра. Так вот о чем сейчас мечтает правитель Рима…
Фурий задумался, по его одутловатому лицу пробегала гримаса раздражения. А я замолчала, опустив голову, на чем свет стоит, ругая свое неуместное красноречие. Разве можно перечить диктатору? Уж лучше бы мне снова прочесть стихи. Ведь ради этого меня везут на Палатин. Говорят, у подножия холма находилась пещера, где волчица вскормила Ромула и Рема, будущих основателей великого города.
После полудня мы оказались во внутреннем дворе императорских покоев. Моим глазам открылся прекрасный