праздника в мою честь, на котором Нила извинилась, искренне попросила прощения за свой каприз, мы с отцом направились в мастерскую и работали там несколько дней подряд, прерываясь только на сон и на еду. Не помню точно, сколько сапог и башмаков мы сделали, но на вырученные от их продажи деньги я смог купить золотое колечко для Нилы. Ведь именно таким и был наш уговор – я получу обратно подаренное кольцо только в обмен на золотое. Все сложилось как нельзя лучше… Но я не поменял своего решения жить вне Хамати, не затем, чтобы быть дальше от людей, а для того, чтобы быть ближе к лесу, к природе. Ведь именно она спасла меня от безумия и продолжает спасать по сей день.
Пора было спать. Все в ночном лесу говорило об этом юному охотнику, но его собеседник никак не хотел укладываться. Он прислушивался к каждому шороху, иногда вздрагивал и начинал обшаривать цепким взглядом тень каждого дерева, каждого куста, то сам вдруг начинал греметь перебираемыми украшениями, ворочаться и шуршать оберточной бумагой.
– Так ты, стало быть, идешь в Ванхор, на торговую площадь? – поинтересовался Зиан. – Несешь сапоги на продажу?
– Да, – отвечал Тифей. – Кроме того, мне нужно будет зайти к Овелону Великому и рассказать ему о земельных сборах. Для некоторых людей они непосильны, а некоторым неизвестны. Иногда получается так, что человек, не имеющий земли, считает, что и платить за нее не стоит, а когда приходят стражники и объясняют, что сборы нужно внести всем, оказывается, что у него огромная задолженность. Задолженность эту нужно погасить не позднее недельного срока, в то время когда штраф составляет полную цену земельного участка, способного прокормить небольшую семью, а это почти годовой заработок.
Зиан, утомленный ненужными на его взгляд подробностями, сразу почувствовал усталость. Он растянулся около костра, потер рукой слипающиеся глаза, звонко хрустнул пальцами, разминая суставы, и, сладко зевнув, предложил Тифею продолжить этот интереснейший разговор утром. Уснул торговец столь же внезапно. Юноше ничего не оставалось, как только последовать его примеру и отправиться вслед за новым знакомым в царство непредсказуемых видений.
Зиан проснулся в тот самый момент, когда последний язычок пламени, дрогнув от холода и махнув на все ярко-алой бородкой, угас, оставляя на память о себе лишь запах костра да несколько тлеющих углей. Мужчина тут же поднялся на ноги и принялся спасать языческого божка от неминуемой гибели, то и дело предлагая ему новые дары: сухую хвою, несколько шишек и, наконец, самое щедрое подношение в виде собранного еще с вечера дивного хвороста. Последнее кушанье явно пришлось по вкусу духу огня, и он с радостью занял свое прежнее место.
Одну-две минуты Зиан рассеянно смотрел на пламя, грея замерзшие пальцы. Затем он прислушался и, будто спохватившись, спешно начал собирать вещи. Если бы Тифей проснулся в этот момент, он бы с удивлением заметил, что в сумку торговца отправляется не только личное имущество Зиана. Так две трети съестных