не обратила на этот выпад никакого внимания и продолжала танцевать. Со всех сторон ей под ноги посыпался град монет.
– Молодец, Эсмеральда! – кричали зрители. – Ты восхитительно танцуешь!
«Эсмеральда! – восхитился про себя Пьер. – Это имя так же прекрасно и музыкально, как сама девушка. Я никогда такого раньше не слышал… Наверное, цыганское».
Сама Эсмеральда, кажется, была довольна своим успехом.
– Джали, теперь твой черёд! – радостно позвала девушка, и тут же к ней подбежала очаровательная белая козочка с позолоченными рожками. Повинуясь знакам хозяйки, она начала показывать фокусы и кувыркаться.
– Джали, который час? – спросила Эсмеральда.
Козочка ударила семь раз по бубну. В это время часы на башне собора и впрямь пробили семь часов. Зрители громко зааплодировали.
– А месяц какой? – продолжила цыганка.
Джали ударила по бубну один раз. На дворе был январь, и она ответила правильно.
– Богохульство! Кощунство! – снова послышался голос архидьякона. – Не может коза быть такой умной. В неё, верно, вселился дьявол!
Но Эсмеральда и в этот раз не обратила на него внимания.
Гренгуар стоял в стороне и наблюдал за происходящим. За этот удивительный танец, выдернувший его из пучины уныния, он готов был отдать Эсмеральде всё золото мира. Но у него, увы, не было ни гроша, и поэт потупил голову, ещё больше страдая от своей никчёмности.
В это время на площадь въехала процессия шутовского Папы. Квазимодо с высоты своих носилок первым увидел девушку и с радостью понял, что она та самая цыганка, которую он недавно видел на улице. Его страшное лицо расплылось в широкой и искренней улыбке.
Девушка тем временем закончила фокусы с козой и запела песню на диковинном, неизвестном даже образованному Пьеру языке:
Un cofre de gran nqueza
Hallaron dentro un pilar,
Dentro del, nueuus banderas,
Con figuras de espantar
Она пела и широко улыбалась, а её изумрудные глаза сверкали в темноте, подобно звёздам.
Alarabes de caballo
Sin poderse menear,
Con espadas, у los cuellot,
Ballestas de buen echar…
Закончив петь, девушка пошла собирать плату. Она подходила к каждому зрителю, протягивала ему свой бубен, и он бросал туда несколько монеток.
Дошла очередь и до Гренгуара, но он не смог ничего заплатить.
– Простите, у меня совсем нет денег, – вздохнул поэт, смущённо отводя взгляд.
К счастью для него, внимание цыганки отвлёк Клод Фролло. Он наконец перестал прожигать плясунью ненавидящим взглядом и сразу же заметил Квазимодо. Лицо священника исказила злобная гримаса, и он поспешил к горбуну.
– Кто тебе разрешил участвовать в этом празднике? – накинулся он на воспитанника. – Ты понимаешь, что натворил? Ты выставил себя посмешищем перед всем городом, и меня, своего покровителя, тоже!
Радость