он уже не чувствовал, только ярость. Альдор зарычал, кое-как заскользил по дну бассейна и вцепился в волосы мучительницы. Удобные длинные волосы, которыми красотка Гемма, должно быть, так гордилась.
Они-то ее и погубили.
Намотав мокрую шевелюру на кулак, Альдор со всей силы впечатал голову Геммы в мрамор. Она закричала – в который уже раз, ее крики должны были поднять на уши весь этаж, но стража так и не появилась. Он ударил снова, и бортик окрасился красным. Гемма тянула к нему руки, царапалась и шипела, но он, не чувствуя уже ничего, продолжал наносить удары до тех пор, пока неудачливая убийца не затихла, а вода в бассейне не стала розовой.
Альдор не сразу понял, что она была мертва. Освободив руку от ее волос, он поднял со дна чашу и кое-как вылез из треклятого бассейна с уже остывшей водой. Голую кожу щипал сквозняк. Эрцканцлер подошел к столику и дрожащими руками налил себе воды. Рана на голове наконец-то разболелась, его тошнило, ноги ослабели. По шее и спине стекала струйка горячей крови – кубок оказался мощным оружием.
Альдор сделал нетвердый шаг и поскользнулся на луже собственной крови, смешанной с водой. Он упал, больно ударившись лопатками, но уже не нашел сил встать. Кубок звякнул рядом и покатился к бассейну. Альдор повернул голову и уставился на тело Геммы – оно плавало на середине лицом вниз, словно красотка старательно разглядывала дно.
– Исход всегда один, дорогая, – прошептал Альдор. – Всегда один.
Весть о покушении на эрцканцлера мгновенно разнеслась по дворцу. Стража, дворяне и челядь без устали галдели, сновали туда-сюда, совали нос не в свое дело. Король Энриге приказал увеличить количество стражи втрое, но его гость считал все эти усилия тщетными.
– Ваше величество, я не впервые был свидетелем покушения, хотя роль жертвы мне в новинку. Заговорщики обязательно затаятся, понимая, что шанс повторить попытку представится нескоро. Если, конечно, в этом останется надобность.
Альдора привели в святая святых королевского дворца Турфало – роскошный кабинет Энриге Гацонского. Здесь, в окружении драгоценного цветного стекла, золота и мрамора, принимались решения, с которыми считались даже империя и Энния. Над эрцканцлером суетились монахи-целители: промывали раны, перевязывали, цокали языками и вполголоса читали молитвы. Альдор уловил свое отражение в натертом до зеркального блеска щите, что висел на стене, и поморщился: курчавые каштановые волосы пришлось коротко остричь, а на месте раны – и вовсе выбрить; лицо украшали кровоподтеки, да так, что было трудно угадать в нем изящные черты того самого Альдора. Зато теперь он хоть сколько-нибудь походил на хайлигландца. Только не ростом.
– Не найдется слов, чтобы описать стыд, смущение и злость, которые обуревают меня всвязи со случившимся, – в свойственной гацонцам высокопарной манере заявил король. Он нервно кружил по кабинету, то и дело бросая обеспокоенные взгляды на гостя. Король даже не успел переодеться, когда тревожные вести