деревьями и камнями выше по течению. Что ты вытащила из убежища?
Ренн открыла рот и сразу закрыла.
– Прости. Я забыла.
– Что? Я же сказал, чтобы ты, пока я ищу Волка, вытащила наше снаряжение!
– А я ничего не спасла, – огрызнулась Ренн, – и теперь все унесла река… как тех бобров в хатке…
– Ты правда ничего не спасла?
– Я же сказала, мне жаль.
– Тебе жаль? Ренн, сейчас середина зимы, мы остались без убежища, у нас нет спальных мешков, нет еды…
– А мне вот на это плевать! – сорвалась Ренн. – Я не представляю, что это было… я не знаю, жив Фин-Кединн или нет и живы ли люди моего племени! Ты о них подумал?
Торак потер ладонью лицо. Темная вода лизала его башмаки.
Он наклонился, поднял Волка на руки и пробормотал:
– Идем, надо найти убежище где-нибудь повыше.
Волки выносливее людей – Торак смог пронести брата по стае всего несколько шагов и снова опустил на землю. Из-за дымящихся пней и горящих деревьев с вонзившимися в стволы камнями склоны гряды Пчелиных Гнезд стали почти непроходимыми. Волк поскуливал, выбирая путь наверх. Мрачная Ренн перебиралась через спутанные тлеющие корни, лицо у нее было таким грязным, что Торак не мог разглядеть татуировки племени – три синие полоски на каждой щеке с красной меткой луны под левой.
Он протянул Ренн руку, но она как будто не заметила.
Ему хотелось закричать: «Фин-Кединн – мой приемный отец, я тоже его люблю!» Но странно – он чувствовал себя словно отрезанным от Ренн.
Вой Темной Шерсти все еще эхом разносился по долине.
Она осталась горевать на другом берегу реки и пойдет за ними, когда будет готова.
Ее вой, рев реки и треск деревьев – все это Торак слышал приглушенно, как шорох, а за этим шорохом стояла жуткая безжизненная тишина.
Он наткнулся на искореженные останки детеныша оленя, потом на обугленные и скукоженные тушки лесных голубей. Души деревьев теснились в воздухе, Торак остро чувствовал их боль и растерянность. Когда деревья умирают, души ищут поблизости молодые деревца, которые становятся их новым телом. Но в этой долине не выжило ни одно молодое деревце – куда же им идти?
Волк остановился, он тяжело дышал, его заметно трясло. Торак нагнал его, они соприкоснулись лбами. Торак спросил брата по стае, не надо ли ему немного передохнуть.
Волки не только рычат, скулят или воют, они говорят на языке тела. Торак не владел им в полной мере, но понял, о чем говорил брат по стае.
«Волчата больше не дышат. Стая жива. Мы идем дальше».
Торак тяжело сглотнул. Волк был таким стойким, он по сравнению с ним – жалкий слабак.
Волк вдруг навострил уши и повернул голову. Прислушался. Вскоре и Торак это услышал – карканье воронов.
Ренн нервно рассмеялась:
– Рек с Рипом! Я совсем про них забыла!
Карканье было сдавленным, как будто вороны каркали с полными клювами.
– Они нашли еду! – закричал Торак.
Туша благородного оленя почти вся превратилась в уголь, только передняя нога уцелела, ее лишь опалило огнем.