мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки – она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.
– Ты зачастил, чувак. Если хочешь прописаться – проставляйся.
Ни тема, ни тон их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлёкся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие – люди в авторитете.
– Ты кто?
– Сорока.
– Где хвост оставил?
– Шутник? Сейчас очки пропишу – увидишь.
Очки, в смысле, затемнённые – «фонари» скрывать.
– Кто-то был бы против – я никогда. Сейчас вернусь.
Мамину гитару некому доверить, понёс домой.
– Не вернёшься – не обидимся, чувак.
Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще – предстоящие «танцы» пыльными быть обещали. Кинул взгляд на компьютер – моё детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а оно собралось меня бить.
Включил освещение коробки и вышел в её центр. Похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами, попрыгал, разминаясь.
– Ну, смелее. Где тут известный окулист?
Вышли двое. Сорока кинул локти за спиной на заборчик коробки и ноги скрестил во фривольной позе. Ухмыляется, цирка ждёт. Ну, будет цирк.
Бить я их не бил – злости ещё не было. Ловил на контрприём и аккуратно укладывал на газон. Один вооружился кастетом.
– Убери – ручонку сломаю, – предупредил я.
Он не послушался, а я не сдержал слово – поймал его в атаке, чуток помог ускориться, и он обрушился головой на ни в чём неповинный заборчик. Затих. Наверное, ушибся. Да как бы шею не сломал. Коробку тоже жалко.
– Чё глазеете? А ну гурьбой – Сорока пинками и тычками гнал на меня толпу подростков.
– Смелее, смелее, – подбадривал и я.
Крутился, как белка в колесе, аккуратно ронял их наземь в стиле айкидо и никого не ударил. Девчонки ахали и визжали – думаю, что от восторга.
Вдруг знакомый и любимый голос, лёгкий плеск ладошек:
– Браво-брависсимо! Ты ещё в детский сад не забудь заглянуть.
Мама! Мамочка! Здесь? Приехала!
Я бросился на остатки сильно поредевшего воинства – у, гады, порешу! Парни врассыпную. Исполнил кульбит на прощание – это для девиц – перемахнул заборчик, подхватил маму на руки, закружил, понёс домой.
Она:
– Рюкзак, рюкзак – там все сокровища!
Прихватил и рюкзак.
Мы пили на кухне чай.
– Колотун-бабай сейчас в Якутии.
– Это в июле-то?
– Представляешь, утром всё бело от инея. Солнце встанет – роса блестит. В полдень жара. Ночью у костра греемся – в палатке даже в спальном мешке не заснёшь. Попростывали все – решили свернуться. Смотри, что привезла….
Среди якутских трофеев сверкал алмаз. Настоящий. Не силён в каратах – стекляшка в полногтя мизинца.
– Место запомнила?