Пошел я.
Пожав руку начальнику Особого отдела, бывший командарм вышел. Александр Георгиевич смотрел ему вслед и думал, что, конечно же, Мерецков прав. Сам Шашков уже хлебнул сполна, повидал похожих на Соколова командиров, когда вместе с украинской группировкой оказался в окружении. Четыре наши армии попали в «котел» у Киева! Полмиллиона пленных… Даже вспоминать тошно.
Шашков снова раскрыл папку и вдруг вспомнил, что хотел написать открытку Володе Степанову в Москву. Надо сделать это сейчас, не то замотаешься с делами и забудешь.
«Привет, дорогой друже Володя!» – начал было Шашков, но остановился, подумал, как сообщить Володе, где он и что собирается делать. Позабавила мысль о том, как он, чекист, будет сейчас обходить военную цензуру. Вспомнил, что Степанов знает, где служит брат Николай, и написал: «Настроение хорошее, нахожусь недалеко от Коли. Скорее бы начать бить этих гадов-басурманов. Скоро пойду выручать братуху…» Ну вот, Володя сам чекист, сразу разберется. «Как твои устроились в Свердловске? Напиши мне. Спасибо за весточку о моей семье. Ларисе написал, желаю тебе благополучия, мой дорогой товарищ-друг. Обнимаю тебя. Твой Саша».
Положив открытку рядом с письмом к жене, в Семипалатинск, Шашков поднялся и вышел в соседнюю комнату, где находился дежурный Особого отдела.
– Соберите сотрудников, – сказал Шашков. – Через полчаса совещание. У меня…
Разошлись далеко за полночь. Александр Георгиевич хотел еще поработать с документами, но сильно заломило спину, сказывалось перенапряжение.
«Почитаю лежа», – решил он и расположился с бумагами на деревянном топчане, прикрытом тюфяком, который набил сеном его ординарец.
Шашков изучал материалы об абвере еще с полчаса. Потом почувствовал, как обволакивает сознание туманом, и очнулся, когда рука с листками упала и безвольно свесилась вниз. Пересилив сон, Шашков поднялся, убрал папку в сейф, закрыл его и спрятал ключ в нагрудный карман гимнастерки, вытянулся на сеннике, вздохнул и стал размышлять о завтрашнем наступлении. Где-то на краешке сознания замаячило лицо Ларисы. Александр Георгиевич подумал: в Семипалатинске скоро наступит утро, и это было последнее, что воспринял еще осознанно.
Его доброе лицо, которое на людях Шашков стремился делать суровее, осветилось. Начальник Особого отдела армии во сне улыбался. Он играл сейчас с сыном в футбол.
Генерал-полковник фон Кюхлер в сентябре 1939 года, будучи еще в звании генерала артиллерии, командовал Третьей армией, вторгшейся в обреченную Польшу с севера из нависшей над Варшавой Восточной Пруссии. Имея перед своим фронтом польскую столицу, фон Кюхлер выходил левым флангом к демаркационной линии – будущей новой границе Советского Союза, к Белостоку. Назначенный командовать Восемнадцатой армией в группе армий «Север», фон Кюхлер 22 июня 1941 года нарушил государственную границу СССР и, встречая довольно незначительное сопротивление, быстро продвинулся через Елгаву в направлении столицы Советской Латвии. Через две недели гитлеровские полчища стояли