ножкой, оборонял другую. Матушка рукой прижала мою ножку, но стоило ей отпустить руку, как ножка тут же снова взлетела вверх.
– Вроде всё проверила, когда одевала, – с сомнением в голосе произнесла она. – Как там могла иголка оказаться?! Верно, эта дрянь старая подстроила! Терпеть не может всех женщин в семье!
– А она знает?.. Я имею в виду, про нас…
– Сказала я. Уж она не отставала, натерпелась я от нее! Ведьма старая, как только земля ее носит!
Мюррей подал матушке восьмую сестренку:
– Покорми и ее тоже. Оба они – дар Божий, разве можно быть такой пристрастной!
Принимая сестренку, матушка покраснела, но, как только собралась дать ей грудь, я тут же лягнул сестру в живот. Сестра заплакала.
– Видал? – хмыкнула матушка. – Развоевался, негодник маленький. Дай ей немного козьего.
Покормив сестру, Мюррей уложил ее на кан. Та не плакала и не ворочалась – просто чудо, а не ребенок.
Пастор разглядывал светлый пушок у меня на голове, и в глазах у него мелькнуло удивление. Заметив его пристальный взгляд, матушка вскинула голову:
– Что смотришь? Чужие мы тебе, что ли?
– Не в этом дело, – покачал головой Мюррей с какой-то глуповатой улыбкой. – Аппетит у этого паршивца просто волчий.
Матушка покосилась на него и кокетливо проворчала:
– А тебе это никого не напоминает?
Мюррей расплылся в еще более дурацкой улыбке:
– Ты меня, что ли, имеешь в виду? Какой я, интересно, был маленьким? – Он мысленно вернулся к детским годам, прошедшим за многие тысячи миль отсюда, взгляд у него затуманился, как у кролика, и из глаз выкатились две слезинки.
– Что с тобой? – удивилась матушка.
Смутившись, он с деланым смешком смахнул слезы своей большущей рукой.
– А-а, ничего. Я приехал в Китай… Сколько же лет я уже в Китае?.. – пробормотал он.
– Сколько себя помню, ты всегда был здесь, – с расстановкой произнесла матушка. – Здешний ты, как и я.
– Ну нет, – возразил он. – Моя страна не здесь, меня Господь сюда направил, даже документ где-то был, что его святейшество епископ направляет меня распространять веру.
– Эх, старина Ма! – засмеялась матушка. – Мой дядя всегда говорил, что ты – цзя янгуйцзы, фальшивый заморский черт, и все эти документы тебе нарисовал один умелец из уезда Пинду.
– Глупости! – Пастор аж подскочил, словно ему нанесли величайшее оскорбление. – Ослиное отродье этот Юй Большая Лапа! – выругался он.
– Как ты можешь так ругать его? Он мой дядюшка и всегда был добр ко мне! – расстроилась матушка.
– Да не будь он твой дядюшка, я ему давно бы все хозяйство поотрывал! – бушевал Мюррей.
– Мой дядюшка одним ударом осла на землю уложит, – усмехнулась матушка.
– Даже ты не веришь, что я швед, – уныло произнес Мюррей. – Кто же тогда поверит! – Он сел на корточки, достал кисет и трубку, набил ее и молча затянулся.
– Послушай, – вздохнула