кулаками глаза.
– Слушаю и повинуюсь! – начиная одеваться, ответил он голосом джинна из восточной сказки.
– Э-э нет, так не пойдёт! – сказал профессор Жуков, распахивая дверь. – У нас в Фивах так не говорят. Тебя, конечно, поймут, но примут за чужеземца. А нам бы этого не хотелось. Ваня, ты же знаешь, как нужно отвечать!
– Знаю.
– Так и отвечай. Никакой импровизации!
– Я понял, добрый господин.
– Уже лучше. Молодец!
Войдя в покои «царевны», Иван согнулся в нижайшем поклоне. Константин Макарович громко объявил о его появлении:
– О Лучезарная, скриб Джет из Мемфиса пришёл, чтобы служить тебе.
– Пусть подойдёт ближе! – раздался голос «царевны». Катя сидела у туалетного столика, а «служанка» Чистова заплетала ей косы.
Не поднимая головы, Иван подошёл ближе и встал позади кресла. Глядя в медное зеркало, «царевна» обратилась к Ивану:
– Так, значит, тебя зовут Джет? Константин Макарович, то есть Неб-хепер-ра-сенеб, – сама себя поправила Катя, – говорил мне, что ты превзошёл всех в искусстве восхваления. Я хочу в этом убедиться. Ну-ка, прочитай мне какие-нибудь хвалебные стихи!
Иван наморщил лоб. Первыми почему-то вспомнились стихи из школьной программы. Иван тут же перевёл их на фиванский диалект и продекламировал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты…
– Неплохо, – бесстрастно похвалила Катя. – Но ведь это Пушкин. А можешь ли ты сам, не сходя с места, что-нибудь сочинить?
– Могу, Лучезарная.
Иван собрался с мыслями. Он думал целую минуту, а потом выдал экспромтом:
Скажу «Хатшепсут» я, и в имени этом,
Меня вдохновляя, поэзия дышит.
На тысячу лет есть работа поэтам,
Но всех твоих качеств никто не опишет.
– Скучно. Веет средневековьем, – сказала Катя. – Придумай что-нибудь современное.
Иван думал ещё минуту.
Я гимн хвалебный непременно
Исполню, только прикажи,
И преклоню свои колена
У трона юной госпожи.
На этот раз Кате понравилось:
– Джет, слушай, ведь ты же поэт! – повернувшись к Ивану, воскликнула Катя. – Ты – настоящий талант, а таланты нужно поощрять. Чем бы тебя наградить?!
– О Лучезарная! – Иван упал на колени. – Упроси фараона, отца своего, помиловать узника по имени… по имени…
Иван оглянулся на Константина Макаровича и спросил:
– Дед, а как, кстати, зовут доктора Рюгге? Я имею в виду его египетское имя.
– Клауса Рюгге зовут Анубис, – ответил профессор Жуков. – А вот ваш диалог никуда не годится! Катя! Ну что это за «чем бы тебя наградить»?! Я понимаю, ты стремишься облегчить Ване задачу. Но Хатшепсут не такая! Все эти хвалебные стихи она воспримет как должное и ни за что не выкажет своего удовольствия. Стихи, кстати, неплохие. Но ты, Ваня, вот так, с разбегу, прося помиловать узника, рискуешь сам очутиться