французская деревня. Все дело в том, что у моего руководства есть к вам деловое предложение – посетить территорию Российской Федерации и написать об этом не менее десяти журнальных статей. Если из-под вашего пера выйдут произведения художественного жанра (рассказы или даже повесть), мое руководство обязуется напечатать их в «Литературной газете» с выплатой соответствующего гонорара. Нам интересен взгляд на наше общество со стороны. Что о нас думают граждане и гражданки Советского Союза, мы уже знаем, теперь пришла очередь эмигрантов так называемой «первой волны» высказать свое мнение.
Мы с Николаем Васильевичем переглянулись, после чего мой супруг довольно желчным тоном сказал:
– Это довольно неожиданное предложение, господин Васильев! И за что же нам с Ниной Николаевной такое счастье?
– А это предложение не только к вам, – ответил господин Васильев, – а ко всем вменяемым и умеренным русским литераторам-эмигрантам, не запятнанным сотрудничеством с нацистским режимом Гитлера. Немного погодя, когда славная Красная Армия окончательно разберется с этим засранцем Петеном, я поеду на юг – нести такую же благую весть Ивану Алексеевичу Бунину и другим вашим коллегам в эмиграции, осевшим по более благоприятным, с точки зрения климата, краям. Должен сказать, что, согласно послевоенным планам высшего советского руководства, вся Европа в самом ближайшем будущем войдет в состав СССР, и Франция в том числе. И если вы не считаете для себя возможным ужиться с советской властью, то мы бы предпочли, чтобы вы эмигрировали к нам в будущее, а не на территорию Соединенных Штатов Америки, где каждый русский эмигрант волей-неволей станет пособником врага в его борьбе с Большой Исторической Россией.
Мы с супругом опять переглянулись.
– А что будет с теми, кто, как вы выразились, запятнал себя сотрудничеством с Гитлером? Мы знаем, что многие из наших коллег на этом основании арестованы большевистской контрразведкой, и теперь их ждет скорый неправедный суд и расстрел. Должна признаться, что у меня тоже имелись иллюзии в отношении этого человека, и только бессудное заключение в лагерь некоторых моих личных знакомых еврейского происхождения погасило во мне все симпатии к провозглашенной им борьбе с большевизмом.
Господин Васильев посмотрел на меня таким взглядом, будто я была редкой бабочкой, а он – ученым-энтомологом, только что вытащившим добычу из сачка.
– Знаете что, Нина Николаевна, – сказал он, – иллюзии можно иметь самым по разным поводам. Только у некоторых они рассеиваются, когда эти люди узнают о преступных действиях против людей вообще, другие трезвеют, когда что ужасное касается их личных знакомых, третьи до конца жизни остаются в розовых или черных очках – кому что выдали при рождении. Предвосхищая ваш вопрос о наших иллюзиях в отношении нынешней советской власти, должен сказать, что по этому