позаимствовали эту традицию у китайцев – те считали нефрит священным и благородным камнем. Нефрит имел у них хождение наравне с золотом. Нефритовые грузики, например, были эталоном для взвешивания. Послам в качестве верительных грамот вручались пластинки, выточенные из нефрита. Ну и конечно, разного рода ремесленные изделия: чаши, подвески, шкатулки, пагоды, резные шары… Нефрит здесь, я думаю, можно найти. Только лопатой до него все равно не добраться. Вы представьте: полторы тысячи лет прошло с тех пор. Все засыпано. Тут экскаватором надо рыть… И потом, на такие места – на капища, на захоронения – обычно налагалось заклятье. Древние пытались защитить своих покойников от живых. Над могилой Чингисхана – это зафиксировано, это факт – прогнали табун лошадей, чтобы это место нельзя было найти. Когда хоронили готского короля Алариха, то специально отвели в сторону русло реки – закопали его на дне, потом реку вернули, рабов, которые над этим трудились, всех перебили, чтобы не могли разболтать. Заклятие, между прочим, иногда и овеществлялось. Тех, кто вошел, например, в пирамиду Тутанхамона, настигла очень странная смерть. А когда в тысяча девятьсот сорок первом году вскрыли гробницу Тимура, на которой, между прочим, было начертано, что всякий, кто нарушит его покой, будет подвергнут страданиям, то через день началась Великая Отечественная война…
– То есть я начну рыться, а меня вдруг ухватит такая – земляная рука?
– Все может быть…
Они уважительно помолчали.
Майор задумчиво произнес:
– Вот жили тут люди, можно сказать, целый народ: любили, рожали детей, чего-то хотели… Наверное, воевали между собой… И вот остался от них только десяток слов. Как ты там записал?.. Пык… мык… дык…
– Почему? Пиля остался – последний сармон.
– Ну, разве что – Пиля…
Майор вдруг прищурился.
Скулы у него напряглись.
Голос, поднявшись на тон, отвердел как металл.
– Слышь, Пиля!.. Ёк-поперёк!.. А что это манайцы с твоего огорода колесо забирают?
Все повернулись в ту сторону.
Пилин участок отличался от прочих тем, что прямо посередине его, загораживая крыльцо, сгнивший угол которого безнадежно просел, возвышалось громадное, вкопанное примерно на треть железное колесо, выпирающее изнутри ржавыми ребрами. Откуда оно там появилось, не знал никто. Говорили, что прадед Пили прикатил его еще в конце гражданской войны, чуть ли не свинтив с паровоза самого товарища Троцкого, и вместе с сыновьями, с соседями торжественно водрузил на подворье – вроде как знак того, что теперь начнется новая жизнь.
А может быть, все было иначе.
Только представить себе пилин участок без колеса было нельзя.
Такая местная достопримечательность.
И вот сейчас восемь или десять манайцев – отсюда не разглядеть – копошились возле него, сгибаясь и подкапывая землю вокруг маленькими лопаточками, – вдруг облепили эту махину, как ушлые муравьи, медленно, опасаясь железной тяжести, покатили