на цель. Ни одного не осталось. Ничего не осталось, кроме
Семги на ужин нажарила МАТЬ,
А дети кричат: «ОтРАВА!»
ПРАВОЙ!
ПРАВОЙ!
Министр пропаганды смотрел на рапорт так, словно это был не рапорт, а кусачий Иосиф Сталин.
– Нет, – твердо сказал он. – Нет, Виттер. Если это ложь, пусть остается ложью. А если правда, мы не рискнем ее признать.
– Но почему? – возразил Виттер. – Я давно уже занимаюсь этой проблемой и не вижу других логичных ответов. Все дело в песне. Она как чума для немецкого народа, и эпидемию пора остановить.
– Все дело в песне? В безобидной песенке?
– Вы же читали рапорт, – постучал по бумагам Виттер. – Солдаты входят в гипнотический транс. Вместо того чтобы держать строй, пускаются в шаманские пляски и при этом горланят безобидную, как вы сказали, песенку.
– Так запретите ее петь, – неуверенно предложил министр.
– Да, мы можем объявить, что отныне песня ферботен[12], но тогда ее станут напевать не вслух, а про себя. Так устроен человек: он не может не думать на запретные темы. Это один из основных инстинктов.
– Вот почему нельзя признавать, что от этой… песни исходит угроза, Виттер. Нельзя придавать ей важности в глазах немцев. Если песню будут считать всего лишь абсурдным набором слов, она обречена на забвение. Рано или поздно, – добавил министр.
– Но фюрер…
– Фюреру ни слова. Пусть остается в неведении. Поймите, Виттер, наш фюрер – довольно нервный человек. Надеюсь, он никогда не услышит этой песни. А если услышит, не поймет ее потенциальной опасности.
– Потенциальной?
– Из-за этих строк, – со значением поднял палец министр пропаганды, – люди лишают себя жизни. Например, тот ученый, Шнайдер. Кстати говоря, тоже неврастеник, причем с маниакально-депрессивным психозом. Много думал о том, почему семга… почему эти фразы застревают в мозгу. Довел себя до депрессивной стадии психоза и отравился. И не он один. Виттер, только между нами: мы имеем дело с чрезвычайно опасным текстом. Знаете почему?
– Потому, что он – воплощение абсурда?
– Вот именно. Быть может, вы помните стихотворение «Жизнь не грезы. Жизнь есть подвиг!»[13], – и немцы верят, что это так. Мы, арийцы, – представители высшей расы. Мы покоряем другие народы благодаря логичности наших действий, но если сверхчеловек вдруг поймет, что потерял контроль над своим разумом…
– Даже не верится, что эта песня настолько коварна, – вздохнул Виттер.
– Оружием ее не победить. Признав ее опасность, мы удвоим – а то и утроим! – риск для нации. Многим стало трудно сосредоточиться. Некоторые перестают контролировать свое тело и совершают непроизвольные ритмичные движения. А теперь представьте, что будет, если запретить людям думать об этой песне.
– Может, подключить психологию? Объяснить, насколько нелеп этот текст?
– Всем и без того ясно, что «Семга» – малосодержательный набор слов. Нельзя признавать, что он нуждается в пояснениях. Более того, до меня дошли слухи, что в этих строках находят предательский смысл – и это, конечно же, верх нонсенса.
– Что