получить, чтобы пополнить свою истощенную энергию. Но еще никогда за все мои долгие годы, годы, растягивающиеся на столетия, никогда еще я не испытывал мягкого чувства человеческой жалости до тех пор как я посмотрел на тебя, изысканный образец совершенства. Даже в момент, когда живительная жидкость из сильно бьющего фонтана твоих вен согревала мое сердце, я жалел и любил тебя. О, Флора! Даже я могу чувствовать сейчас сильную боль от того, что я – это существо!
Было что-то в его тоне, было немного грусти в поведении, и была глубокая искренность в тех словах, которые в некоторой степени освободили Флору от ее страхов. Она истерично зарыдала, пошел сильный поток слез, который помог ей успокоиться, когда она почти неслышным голосом сказала:
– Да простит Великий Бог даже тебя!
– Мне нужна такая молитва, – заявил Варни, – «Небеса знают, мне нужна такая молитва. Пусть она поднимется на крыльях ночи к трону Небес. Пусть она будет тихо прошептана ангелами-помощниками
Господу. Бог знает, мне нужна такая молитва!
– Слова, которые ты говоришь в таком напряжении, – сказала Флора, – успокаивают возбужденное воображение и лишают даже твое ужасное присутствие его сводящего с ума воздействия.
– Тише, – сказал вампир, – ты должна услышать больше – ты должна узнать больше, прежде чем ты заговоришь о вещах, которые только что произвели на тебя ужасное воздействие.
– Но как я сюда пришла? – сказала Флора, – скажи мне это. Какой неземной силой ты принес меня к этому месту? Если я должна была выслушать тебя, почему это нельзя было сделать в каком-нибудь более подходящем месте и в более подходящее время?
– У меня есть силы, – сказал Варни, предполагая, и это позволяли слова Флоры, что она поверит в такую самоуверенность, – у меня есть силы, с помощью которых можно достичь многих целей, которые я желаю, силы, свойственные моему положению, и поэтому я принес тебя сюда, чтобы выслушать то, что должно сделать тебя более счастливой.
– Я буду слушать внимательно, – сказала Флора. – Я уже не трясусь, в моих венах присутствует какой-то ледяной холод, но это всего лишь ночной воздух, говори, я буду слушать тебя внимательно.
– Начну. Флора Баннерворт, я тот, кто был свидетелем того, как изменялись со временем человек и его дела, но я не испытывал жалости. Я видел падения империй, и не вздыхал тяжело, когда многожелающие амбиции превращались в пыль. Я видел могилы молодых и красивых, тех, кому я вынес смертный приговор своей ненасытной жаждой человеческой крови задолго до того времени, когда должна кончаться обычная жизнь. Но я никогда не любил до сих пор.
– Разве может такое существо как ты, – сказала Флора, – быть подвержено такой земной страсти?
– А почему нет?
– Любовь или слишком небесная, или слишком земная, находит приют у тебя.
– Нет, Флора, нет! Это, возможно, чувство, которое порождено жалостью. Я сохраню тебя, я сохраню тебя от продолжения ужасов, которые набрасываются на тебя.
– О!