живут как сейчас, не лучше, и поклоняются мне. И пусть снова воевать начнут друг с другом, а то скучно смотреть. Добавлю импульсы агрессии в те резонаторы, которые я не разрушил. Потом, когда надоест, позволю им понемногу развиваться, но очень медленно. А пока пугать их буду иногда и подшучивать над ними, чтобы знали, кто в доме хозяин", – размышлял он, наблюдая за царящей у храма паникой и потягивая наркотический коктейль.
Битва черного носорога
Тревога ворвалась в дремотное сознание Тумарона, вырвав его из многолетней истомы. Монстры прорвались и собирались разрушить его мир. На этот раз, в священный день, когда открываются врата между мирами, угроза была не привычно-кажущейся, на легкий зуд от микроскопических красных точек которой он уже давно перестал обращать внимание, а реальной, вгрызающейся в его владения огненным смерчем. Узкая бордовая воронка, вырвавшаяся из джунглей Промежуточного мира, вонзилась в томную зелень его родной стихии, с каждым мгновением набирая силу и угрожая разрушить ее до основания, превратив в полыхающую вечным пламенем хаоса вотчину драконов.
Усилием воли заставив себя сконцентрироваться, Тумарон всмотрелся в источник опасности. Пока очаг вторжения был очень маленьким, но именно это пугало больше всего. Для него не составляло труда легким движением раздавить сотню или даже тысячу драконов и их приспешников в их естественном облике, но уничтожить этот ничтожный по размеру, но в сотни раз более смертоносный по сравнению с обычным вторжением канал было не под силу.
(В самом деле, разве можно прихлопнуть микроба или вируса так же, как обычную назойливую муху?)
О том, что несет этот пламенный свищ, уже начинающий искриться и разделяться на множество отростков, Тумарон знал от своих друзей, вынужденных покинуть свои миры под ударами красных драконов и влившихся в его необъятную сущность. Оставался только один выход – воевать на чужой территории по чужим правилам. Уменьшиться до размеров навязанного врагом поля боя и стать…
"Кем же стать?" – мучительно размышлял Тумарон, перебирая всплывающие из полузабытых темных глубин разума образы знакомых существ. "Таким же, как они, крылатым и когтистым?" – он с отвращением примерил это чудовищное обличье, но отверг его, поняв, что вряд ли сумеет быстро научиться летать после долгих лет ленивого полусна и тем более не справится в одиночку с множеством врагов в их родной стихии, и услышав шелестящий шепот воспоминаний поверженных драконами друзей "Там, наверное, дремучие заросли и трудно летать. Лучше стань кем-нибудь тяжелым, сильным и всесокрушающим".
"Тигром? Медведем? Нет, их шкура недостаточно толстая, и драконы прожгут ее своими огненными струями или растерзают клювом и когтями. Надо стать толстокожим… Слоном? Нет, он слишком велик и не сможет передвигаться в дебрях Промежуточного мира, да и плохо вооружен… Нет, надо стать… как же зовут этого зверя… Единорог… Древнее животное – носитель светлой силы… Нет, его современное воплощение