воскликнула девушка, подзадоренная сверкнувшим взором своего собеседника и, вопреки его внешности, уверенная, что и сам он принадлежит к морским разбойникам, о которых зашла речь. – Эту книгу мне дал один отважный моряк, готовящийся пресечь пиратские набеги. Читая о злодеяниях этих людей, я всей душой сочувствую тем, кто рискует жизнью ради защиты слабых и невинных… Однако мой дядюшка рассердится, если я буду медлить с известием о вашем прибытии…
– Еще минутку! Давно я не видал такого мирного уголка, как этот. Здесь – музыка, там – вышиванье. Из этих окон открывается прекрасный вид, а там вы можете любоваться океаном без всякой боязни за себя. Вам, должно быть, хорошо здесь?
С этими словами незнакомец обернулся и тут только заметил, что он один в комнате. Нескрываемое разочарование появилось на его красивом лице, но не успел он собраться с мыслями, как возле двери послышался ворчливый голос:
– Договоры и условия! Что, спрашиваю я, привело тебя сюда? Так-то ты бережешь нашу тайну? Или ты считаешь, что королева возведет меня в рыцари, узнав о нашей связи?
– Маяки и ложные бакены! – воскликнул в ответ молодой моряк, передразнивая интонации недовольного бюргера и указывая на свечи и фонарь, все еще стоявшие на столе. – Разве корабль может войти в порт без помощи сигнальных огней?
– Это натворила луна и девичьи сантименты! Вместо того чтобы спать, девица сидит у окна и глазеет на звезды, расстраивая расчеты честного бюргера. Но не пугайся, любезный Сидрифт, моя племянница особа благоразумная, и, если даже у нас не было бы лучшей поруки в том, что она будет молчать, ее вынудит к этому необходимость, ибо, кроме француза-камердинера и патрона Киндерхука, ей здесь не с кем перемолвиться словечком, а они оба мечтают о чем угодно, только не о торговых прибылях.
– Не бойся, олдермен, – ответил с лукавым видом моряк, – у нас есть другой еще залог ее молчания: опасение скомпрометировать себя: ее дядя не может повредить своему доброму имени без ущерба для репутации племянницы.
– Не вижу большого греха в том, что иногда веду торговлю чуть вне пределов закона! Эти проклятые англичане хотят все прибрать к своим рукам! Без зазрения совести они связывают нас, купцов, заявляя: «Торгуй с нами или ни с кем». По слабости бургомистра они установили такие порядки в Амстердаме, а затем и во всей колонии, а теперь нам не остается ничего иного, как поднять лапки кверху и повиноваться.
– И поэтому купец находит утешение в торговле контрабандными товарами. Ты совершенно прав, почтенный олдермен! Удобная философия, особенно если дельце сулит барыши. Ну, а теперь, столь похвально отозвавшись о нашем ремесле, давайте перейдем к его законному или беззаконному завершению. Вот, – добавил он, доставая из внутреннего кармана куртки небольшой мешочек и небрежно бросая его на стол, – вот твое золото. Восемьдесят полновесных золотых дублонов