возложил все надежды на выздоровление и стал жертвой самых мрачных мыслей.
Мной овладело глубокое уныние, и ни дружеские увещания моего спутника, ни преданное внимание Кори-Kори, ни влияние Файавэй не могло меня успокоить.
Однажды, когда я лежал на циновке, Тоби, который за час до этого ушел, вдруг поспешно вернулся и радостно сказал, чтобы я развеселился и успокоился: он предполагал, судя по поведению туземцев, что к берегу приближаются лодки.
Эта новость подействовала на меня магически. Вскочив с циновки, я убедился, что происходит что-то необычное. Доносились крики – «боти! боти!» (лодки, лодки!), сначала слабые и далекие, затем все ближе и громче. Это был голосовой телеграф местных жителей; с его помощью известие в несколько минут доходило от моря до самых отдаленных жилищ – расстояние в восемь или девять миль.
Мы никогда не видели островитян в таком возбужденном состоянии, и это доказывало, что такие события происходили редко. Когда я подумал о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем опять представится случай бежать, стало бесконечно жаль, что нет сил воспользоваться первой возможностью.
Было ясно, что туземцы очень боятся опоздать к прибытию лодок и не сделать нужных приготовлений. Тоби, который решил сопровождать островитян, заявил, что мои надежды достигнуть берега и воспользоваться возможностью бежать – неосуществимы.
– Разве ты не видишь, – сказал он, – туземцы и те боятся опоздать. Разве ты поспеешь за нами? Если ты попытаешься казаться спокойным и равнодушным, то развеешь их подозрения, и я не сомневаюсь, что они позволят мне идти с ними на берег. Если мне удастся пробраться к лодкам, я дам знать о тебе, и тогда будут приняты меры для нашего побега.
Я согласился с его доводами и с интересом следил за туземцами. Как только они поняли, что я собираюсь остаться, они не стали возражать против его предложения и даже встретили его с радостью.
Островитяне поспешно шли по дороге, ведущей к морю. Я пожал руку Тоби и дал ему свою соломенную шляпу для защиты от солнца. Он обещал мне вернуться, как только лодки отвалят от берега, и через несколько минут исчез за поворотом.
Вскоре крики туземцев замерли вдали. В долине остались только Кори-Кори, его отец и несколько стариков.
К закату островитяне начали возвращаться, но Тоби я не видел. Я терпеливо ждал. Наконец я увидел Тайнор и девушек и юношей, живших в ее хижине. Тоби не было. Предчувствуя беду, я стал расспрашивать островитян. Одни давали понять, что Тоби вернется очень скоро, другие – что они не знают, где Тоби, а третьи – что он сбежал и никогда не вернется. Боясь, что с ним случилась беда, я отыскал Файавэй и постарался узнать у нее правду.
Мои вопросы огорчили ее. Она оглядывалась то на одного, то на другого, не зная, что ответить. Наконец она дала мне понять, что Тоби уехал на лодках, которые подходили к берегу, но обещал вернуться через три дня.
Я мысленно