смачными шлепками, а часть утренней каши обожгла квадратную физиономию охранника. Он же меня и скрутил, остальной троице даже рыпаться не пришлось.
Второй раз я тоже мудрить не стала: через несколько дней вырвалась в открытую дверь, проскользив внизу. Кто-то прихватил меня за волосы и бесцеремонно закинул обратно в комнату. Между прочим, больно и обидно. Из-за обиды я и сорвалась, разбив нос до крови любителю хватать людей за волосы. Он выругался сквозь зубы под смешки остальных охранников, на этом схватка закончилась, меня опять скрутили.
Третья попытка побега оборвалась еще быстрее предыдущих. Трудно в одиночку переть против квадратных людей, у которых каждая рука шире моей талии. И эти люди, без сомнений, имели дело с гнилостью, это еще при первой попытке побега стало очевидным. Кажется, шансов на побег все меньше и меньше, Актер всюду подстраховался.
Но слова старика Луциана грели душу.
А еще земляной пол, он тоже радовал.
Враг готов к моим побегам, враг их жаждет. Кто я такая, чтобы отказывать? Чем больше побегов, тем больше мы узнавали друг друга. Например, охрана выяснила, что я вовсе не так опасна, как Актер им рассказал, ведь каждый раз хватало одного человека, чтобы меня остановить. На шестой попытке побега надо мной откровенно глумились. А я изображала ярость и готовилась к настоящей схватке. И так уже уйма времени упущена, и непонятно, что творится в Мертвоземье или в Мортуме. Мне ничего не рассказывали, связь с внешним миром пропала на много дней. Кажется, уже дней двадцать прошло.
Это хороший повод поторопиться.
Но пока лучше сосредоточиться на побеге. С проблемами мира разберусь потом, ведь Александру я не помогу, будучи в заложницах у Актера. Сначала – побег, который обязан быть удачным, ведь настоящая попытка у меня всего одна, а уже потом все остальное. Хотя, безусловно, я жаждала хотя бы весточки из дворца, обрывка новостей. Двадцать дней без информации – большой срок.
Двадцать дней без общения… оказалось, это не так весело, хотя раньше я грезила о безлюдной тишине, и чтобы все меня в покое оставили. И из философии того же Лу: некоторые мечты лучше мечтами и оставить, а то в реальности оно как-то не очень приятно. А иногда даже невыносимо.
Актер заявился на двадцать первый день заточения.
Сначала зашла моя охрана, согласно ежедневному распорядку, вот только подносов с едой было три, причем на третьем высилась бутылка вина и два сверкающих бокала. Это заинтересовало, но не настолько, чтобы задать вопрос, я уже поняла и приняла всю тщетность попыток. А потом появился Актер и надобность в вопросах отпала.
– Говорят, ты не даешь парням расслабиться, – вместо приветствия пожурил он и прошел к столу. Деловито снял еду с подносов, расставил тарелки и даже салфетки разложил. Открыл вино, разлил его по бокалам и отодвинул стул, приглашая меня… думаю, отужинать. В последнее время стало сложнее следить за временем суток. Льющийся сверху свет не помогал, иногда мне казалось, что и темнота – это свет. Двадцать дней – мало, чтобы