на ночь тоже.
Он зевнул и вернулся к реферату, заставляя себя думать о науке культурологии. Хаски продолжала смотреть из зеркала не мигая, наглая и уверенная в своей значительности. Подумалось, что она терпелива и спешить ей некуда.
Не меньше часа Дымов вчитывался в умные бессодержательные слова готовых рефератов, тщетно стараясь понять, что же этими словами сказано. Нарисованная собака мешала сосредоточиться. Он намеренно не поднимал глаз, но и боковым зрением ловил пронзительный плотоядный взгляд. И смотрела собака не только в лицо, но и в спину. Боль поднималась в голову от позвоночника, стучалась в затылок и давила на глаза изнутри.
И стоило только поймать хоть какую-то полезную мысль в грудах словесного мусора, хоть немного продвинуться в работе, как в голове тут же вспыхивало: хаски! Дымов морщился, кривил губы, тщетно пытаясь посмеяться над самим собой, и с трудом возвращался к делу.
От печки давно струилось спокойное и приветливое тепло, но он никак не мог согреться – то ли простыл днем на ветру, то ли в сторожке в самом деле было холодно. Настоящий жар печка отдает потом, когда закрыта труба…
Огонь уже не гудел, пора было поворошить угли и прибавить два-три полешка, но стоило подумать об этом, как между висков что-то больно лопалось: хаски! Словно неподвижность была залогом безопасности, а стоило подняться…
Дымов фыркнул и поднялся, нарочно поглядев на картинку, – взгляд хаски окатил его холодом, неподвижная глумливая улыбка пообещала продолжение…
Просто ночь не его время. Ночью в голову всегда лезут глупости, и жизнь, такая простая днем, превращается в сплетение сна и реальности. И ветка стучит по крыше… Дымов достал из буфета две таблетки анальгина и запил их, зачерпнув воды ковшиком, – вода была ледяной, несмотря на то что принес он ведра еще утром. Хаски смотрела с улыбкой: ну-ну…
– Что скажешь, психолог? – спросил человек в синем свитере.
– Я не психолог, я психиатр, – сквозь зубы проворчал его товарищ – по-видимому, не в первый раз. – По-моему, эта картинка ему до лампочки.
– А зачем он пил таблетки?
– Он пил что-то очень дешевое, анальгин или аспирин. Может, голова у него болит – погляди, он же того и гляди уснет. Я вчера, то есть сегодня, в шесть утра спать ложился, а он в это время уже встал.
– Он с ней заговорил, ты заметил?
– Ну и что? Люди, которые много времени проводят в одиночестве, часто говорят сами с собой вслух.
Дымов открыл печную дверцу – в лицо хлынул сухой жар, и не хотелось возвращаться к ноутбуку. Яркооранжевые угли горели ровным пламенем, на которое можно смотреть бесконечно долго, и завораживали не хуже назойливого взгляда с картинки. Анальгин не начал действовать, но от тепла и неподвижности головная боль притихла, потянуло в сон. Может, модем будет работать и днем? Выходные кончились, геймеры уехали в город…
Хаски! Мысль