следовать моде. Говорят, что мода имеет свойство повторяться, и раньше я не верила, но теперь вижу своими глазами. Это может показаться странным со стороны, но мы живем в двадцать первом веке, живя при этом в двадцатом. В моде костюмы с пайетками, кислотные цвета, бесформенные свитера, лак на волосах, шляпы, кожа, ободки, кружева, гольфы, огромные ботинки и химические завивки. Мы собрали весь прошлый век в один флакон и надеваем его на себя, слушаем, смотрим, пьем – пока не надоест, вероятно. Но приходится ориентироваться на другое время, раз уж твоего времени нет. Формально оно есть, но фактически мы все уже давно плаваем в безвременье. Prada выпустили последнюю оригинальную коллекцию девятнадцать лет назад, а потом начали тупо копировать и повторять предыдущие, при этом требуя за вещи еще бо́льшие деньги. Когда нет смысла (да и надоело) создавать новое, можно наживаться на классике. Ретромания действует на нервы, да, но я сама погрязла в ней по уши.
Санни слегка повернула голову, я увидела ее профиль и сразу перестала воспринимать ее как манекен. Я вспомнила, как она звонила мне, каждую ночь, в промежуток с двух до шести часов. Звонила с самых старых телефонов, с почти заблокированного экрана, из самых грязных подвалов, где продавали последние X-новинки, из палаты медкорпуса, когда ждала выписки и штрафа за выстрел в голову навылет, который она подарила себе на двадцать седьмой день рождения. Звонила из нашего самого большого архива живых ужасов и спрашивала, что я выбираю – боль или унижение. Звонила, чтобы сказать, что я нужна ей, как воздух из кондиционера в туалете на третьем этаже отдела кадров, потому что без кондиционера там невозможно дышать из-за запаха отходов: за стенкой перерабатывали души оштрафованных. Санни отвернулась, я увидела ее белый затылок и уже ничего не могла вспомнить.
Блузка сбилась, но поправлять ее было лень. Мерзкое чувство распространилось по телу – такие мелкие жучки ползли по венам снизу вверх. Я попыталась сесть поближе к столу, положив ногу на ногу, но лучше не стало: для ног под столом не хватало места. Спина начала разносить вокруг импульсы боли. Вернее, импульсы коллапса, которые мозг превращал в ощущение боли. Оставалось только отвлечься. Способов для этого было не так много, в этом душном помещении даже сам воздух уже держал меня за горло.
Я уставилась в стакан, и на дне была выгравирована фраза «Хочу домой». Подняла голову к потолку – хочу домой. Даже Элвис завывал, что хочет, чтобы я пошла домой.
Жульол на пару секунд повернулся в мою сторону, но быстро вновь перевел свое внимание на пустую сцену. Элвис запевал на золотой лестнице, не дойдя до подмостков пару шагов. Мой коллега нервно ерзал на стуле, и это было странно. Я была на нервах, но сидела спокойно, а ему что-то не давало жить так, что он начал реально дергаться. Его золотистый костюм переливался, делая его еще больше похожим на клоуна. Осознание того, что этот смешной человечек профессионально пугает людей и делает на этом деньги, снова заставило меня признать полную неадекватность этого мира. Невысокого роста, с