чем на рее или под килем»? Но мне-то повешение не грозит и я хочу жить!
Глава 5
Застучали шаги по лестнице, моряк подобрался. В помещение влетел парень, что говорил про мгновенное путешествие на небеса. Рукав его синего камзола потемнел от крови. Мужчина, что караулил крюйт-камеру, распахнул дверь, не дожидаясь, пока тот приблизится.
– Стой там, сам вынесу.
Я только сейчас обратила внимание, что на его ногах были не туфли и не сапоги, а сшитые из холстины башмаки.
Мне очень хотелось спросить, как там, наверху, но чутье подсказало – лучше не лезть под руку с неуместным любопытством.
Парень подхватил охапку металлических цилиндров, поморщился, похоже, раненая рука ему мешала. По лестнице снова застучали шаги, заглушаемые грохотом взрывов. Моряк, не дожидаясь гостей, нырнул в помещение, передал очередную порцию пороха, потом еще и еще.
Суета и беготня продолжались несколько минут, и мы снова остались вдвоем, только лицо моряка сделалось суровым.
Не знаю, сколько продолжалась канонада, но наконец корабль перестал вздрагивать от ударов. Правда, тише не стало. Пистолеты грохотали не так, как пушки, но люди ревели, кажется, даже громче орудий.
Я заставила себя выпрямить спину – видеть мой страх было некому, и все-таки нельзя ему поддаваться. Вслушиваясь в бой наверху до боли в голове, я не знала толком, кому желать победы. Что сделают со мной офицеры флота ее величества? Поверят, что я леди? Сочтут пиратской девкой? Или я теперь в самом деле пиратская девка? Истинная леди на моем месте предпочла бы умереть, но не позволить… на миг я забыла даже о бое. Если бы от стыда в самом деле можно было сгореть, сейчас бы здесь уже полыхнули переборки и крюйт-камера взлетела бы на воздух.
– Кажись, все, – сказал моряк, про которого я, увлекшись самобичеванием, почти забыла.
– И кто победил? – спросила я, не зная, радоваться ли победе.
– Наши, само собой, – ответил матрос, снова уселся и закрыл глаза, кажется, даже засопел.
Я заерзала, поглядывая то в потолок, то в сторону выхода. Капитан сказал «сиди и жди», но сидеть и ждать было невыносимо. Сверху доносились голоса, правда, слов разобрать толком не получалось. Я покрутилась так и этак, в очередной раз прокляла полотно, в которое меня замотал Блад. Повторила все то же самое на беркивском, попыталась на граянском и поняла, что мне явно не хватает словарного запаса. Матушка, обучая меня языкам, как-то упустила ругательства, а жаль.
Перебрав все особенности своего одеяния, я помянула недобрым словом замотавшего меня в это Блада, даром что при мысли о нем снова запылали щеки.
– Почему так долго? – пробурчала я себе под нос.
– Не терпится снова к капитану в койку прыгнуть? – хохотнул матрос.
– Вовсе я не… – Я осеклась.
Все равно не поверит, только посмеется. И ведь даже винить в своем позоре некого, сама постаралась. Хотя многое бы изменилось, если бы меня не привели на корабль под