в наш круг не входите, и желаю вам этого избежать, – так вот у нас перспектива выкарабкаться маловероятна. Трое из находящихся здесь каждый день чувствуют, как внутри что-то становится хуже и хуже. Нас лечат, за лечение платят немалые деньги – извините, Сан Саныч, – но лучше-то нам не становится. И я снова хочу задать тот же вопрос – почему молчат упомянутые вами боги? Чем мы их прогневили? В чем мы перед ними виноваты?
Артем был просто ошарашен прямотой собеседника. Он посмотрел в глаза каждому из сопалатников и у каждого во взгляде увидел БОЛЬ.
– Я не знал, – только и смог сказать он, – что у всех вас все настолько плохо.
– Никто не готовится сдвигать кеды, Артем, – Василий ответил в своем стиле. – Просто прими это как данность. А жизнь – хм, еще поживем, – он улыбнулся.
– Все правильно, – сказал Либерман. – Так вот, о чем я говорил? Мне кажется, что каждый подлец в этом мире должен понимать, что есть не только отдаленная и никем не доказанная небесная кара. Такая же кара должна быть и здесь, на земле. Если это не делается государством – должен быть кто-то еще. И почему это будем не мы? Боренька показал нам пример. Терять нам по сути уже нечего. В некотором роде мы тоже приговорены – и видимо есть, за что. Пусть так. Но мы еще в силах помочь кому-то, как помогли Сан Санычу. У нас есть немного времени – пока мы в силах, пока мы здесь.
– Да и даже если выпишут домой умирать – какая разница? – тихо проговорил Анисимов. – Ну, так как, мужики? Нам есть кому помочь, поверьте.
– Я поначалу подумал, что Сан Саныч Робин Гудом заделаться задумал, – Василий ухмыльнулся и хлопнул себя по коленке. – Если по совести – я только за. Подонков надо наказывать, и никак иначе. И почему это не смогу сделать я? Когда-то наших дедов и отцов учили, что за благое дело и жизнь отдать не жалко. Так, Соломоныч?
Тот кивнул. Все взоры уперлись в Горбунова. Артем почувствовал, как у него покраснели уши. «Вот блин, как в школе, когда двойку получил», – мелькнула дурацкая мысль.
– Вы, Артем, самый здоровый среди нас, извините уж меня, старика, за прямоту, – сказал Либерман. – Мы с вами не так давно знакомы, но очевидно, что вы хороший человек. И я думаю, что выражу общее мнение, пожелав вам вылезти из пут этой дряни как можно быстрее, и жить еще долго и счастливо. Лично я буду за это молиться. Но без вашей помощи, в том числе финансовой, нам будет тяжело. Помогите нам, и вам обязательно воздастся.
Надо было что-то решать. Пауза постепенно затягивалась.
В Артеме сейчас боролись две каких-то непонятных сущности. Одна утверждала, что все не так плохо, что он не должен плясать под чужую дудку, что в государстве есть более честные и сильные люди, чем он, к тому же наделенные полномочиями, которые и должны бороться со всеми этими негативными явлениями, наказывать негодяев и подлецов. А вторая – просила просто поднять глаза. Требовала помочь этим людям самим распоряжаться тем малым, что осталось у них. И называла его трусом.
Дилемма? И был ли у него выбор?
Он вздохнул.
– Я в деле.
Глава