Так было заведено в отношениях с детьми в их доме. Родители были мудрыми людьми и не тратили время на бесполезные «воспитательные» беседы с детьми. В то же время, отец так заражался их всяческими инициативами, иногда бредовыми и сумасшедшими, что Барбара и Брэд привыкли к мысли о том, что всё возможно, если делаешь. Только после университета Барбара к своему удивлению обнаружила, что отношение к Ответственности за реализацию своей Мечты обычно безошибочно характеризовало её знакомых. Но тогда, в детстве, всё казалось естественным. И заражал этой естественностью отец. Она была свидетелем нежных и трепетных отношений родителей. Брат и сестра не видели в доме ни ссор, ни упрёков. А отношения с детьми были продолжением взаимного родительского расположения и доверительности, теплоты и вдохновения.
Отец не любил воспоминаний и единственный раз позволил себе длинную историю о своей жизни именно тогда, когда Барбара доверила ему своё сокровенное о Любви.
Они сидели в комнате, где всё напоминало о безмятежном и весёлом детстве. Это было пространство молодой женщины, открывающей мир, преодолевающей первые ступени жизненных испытаний. Брэд тогда учился в университете, и отец всю любовь сконцентрировал на Барбаре. Она чувствовала себя под такой надёжной опекой отцовской любви, что не представляла, как может быть по-другому. Атмосфера заразительной искренности её комнаты была, вероятно, в тот момент необходимой средой для возвращения в давно забытое и прожитое.
Он рассказал, что не знает своего отца. Напоминанием о родителях был нательный крестик, с которым он никогда не расставался. Тогда же, в легком полумраке летнего благоухающего цветами вечера, Барбара впервые увидела этот крестик.
Её родители были католиками, но никогда насильно не заставляли детей ходить с ними в церковь. Барбаре в детстве доставляло несказанное удовольствие растворяться в благоговейной тишине храма. Молитва растворяла её, позволяла исчезать и проявляться, наполняя мир тайной.
Отец в ответ на доверие дочери взаимно доверял ей себя: он расстегнул верхние пуговицы рубашки и показал маленький золотой крестик, явно не католического происхождения. Барбара трепетно прикоснулась пальцами к крестику, погладила его неровную поверхность. Золотая цепочка была необыкновенного плетения и представляла собой ряд маленьких крестиков, скреплённых друг с другом. Отец был взволнован, и Барбара не могла этого не заметить.
– Этот крестик вложила мне в руку мама перед смертью, – тихо произнёс отец. – Она попросила, чтобы я никогда с ним не расставался. И я выполнил её завещание.
– Ты никогда его не снимаешь? – наивно полюбопытствовала тогда Барбара.
Отец улыбнулся:
– После того как умерла мама, меня никогда не покидало ощущение крестика в моём сердце. Я не помню свою мать, но когда в трудные минуты я закрывал глаза, молился как умел, обращался за помощью,