Скульптор. Лиана Джи

спрашивает. Просто поедает меня своим обожающим взглядом. Чувствую – расслабляюсь. Понимаю – никого другого не хочу.

      «Но ведь не спрашивает ни о чём потому, что нет у нас с ней ничего общего! Ничего между нами нет и быть не может!» – вдруг осеняет меня. Чужая. Далёкая. Но такая моя! Впервые не хочется секса с ней. Хочется обнимать, хочется целовать, хочется прижать к себе и так остаться. Что-то другое я в ней увидел в этот вечер. Не сексом едины, так сказать… И меня посетила мысль, забрела как заблудшая, отбившаяся от чьей-то стаи, возможно, от стаи мысли моего друга-романтика. «Я больше не терплю её, я её всем сердцем желаю. А вот хватит ли у неё терпения выдержать мои метания?» Мне стало как-то не по себе. Я обнял её очень крепко и понял, что больше никуда не отпущу.

      Она не понимала, что со мной происходит. Её то ли обижало, то ли настораживало моё отсутствие сексуального желания. Прямо паника какая-то, скрытая глубоко-глубоко, настолько глубоко, что едва сочилась через взгляд. И тревога в воздухе висит, много тревоги, так много, что, кажется, его можно резать ножом.

      Я знал, так происходит с женщинами, которых никто никогда не любил. Они готовы принять всё что угодно, кроме самой любви. Они её не распознают. Однако я о любви говорить не спешу. А вдруг ошибся? Для чего эти драмы? Не говорю, но, видимо, что-то подобное излучаю. Она в шоке. Вижу, загналась в своих размышлениях. Я не могу поверить глазам. Женщина, которую, казалось бы, ничего не может вывести из себя, пасует перед любовью.

      Мне стало жаль её. Это была женщина, которая никогда не встречалась с заботой. Но нет! Жалеть нельзя. Ни в коем случае. Где есть жалость – нет любви. Но я воочию столкнулся с человеком, который её боится и не знает, как с этим быть. «Научу. Объясню. Буду», – решил я в тот непростой для меня день. Секса у нас так и не было. Я не смог себе его позволить. Мне впервые показалось, что этим можно оскорбить.