вздохнул.
– Ты злишься на герцога.
– Никакой он не герцог. Самозванец. Дворняга.
– Может, все же ему напишешь? У меня есть ворон, который долетит до его замка.
– Не напишу! – отрезала я. – Ненавижу его!
– Он потерял жену, Корнеллия. От рук… гм… лап брата.
– И не отомстил.
– А ты бы хотела, чтобы твои близкие жили местью?
– Нет. Но если бы он любил хоть вполовину так, как врал, то в память обо мне хотя бы защитил мою страну!
– Может, у Линда были причины уйти?
– Вот пусть возьмет их, засунет себе под хвост и высиживает, потому что яиц у него все равно нет!
Рогонда поперхнулся и закашлялся, а я, раздраконенная до предела, не могла спокойно лежать. Сначала села, потом забилась в угол, потом засопела.
– Принцесса-принцесса… повзрослела, но не выросла. Тебе пить-то уже можно?
– Да мне и тогда было можно.
– Тогда – не нужно. А сейчас немного не помешает.
Рогонда ушел, а вернулся с графином отменной лимонной настойки и свежим печеньем с розмарином. Прислушавшись к себе, я поняла, что дико голодна. Настоечка пошла влет, а следом за ней и нехитрая, но невероятно вкусная закуска.
Мы вспоминали дни во дворце, старательно обходя острые темы. Размышляли, что там делает Зомбудель, и не зарылся ли новый король на кладбище в поисках убежища от любвеобильной инфернальной собачки; как там наши газетчики с новым режимом и драконом на подтанцовке у Эртана. И побаивается ли до сих пор новый король женщин – после встречи с навками в лесу. Наверняка запретил и охоту, и лес, а может, и женщин.
Где-то на середине бутылки я поняла, что ночь определенно удалась, а на последней трети – отрубилась. Только помню, как допивала остатки, уже лежа под одеялком, ибо лимонная настоечка была чудо как хороша. А еще помню что-то мягкое, пушистое и теплое под боком. Оно-то и стало основной проблемой наутро.
– Вставай! Нелл! Вставай! Ты не видела папу?! Нелл!
Кристи трясла меня, пока мы оба не проснулись – я и похмелье. Я снова, повинуясь дурацкой, выработанной за годы бродяжничества привычке, резко села – и снова врезалась лбом, только уже в склонившуюся над постелью Кристиану. От удара я грохнулась на подушку, а из-под одеяла выкатилась пустая бутылка и… показалась безвольная лисья лапа.
Кристи ахнула, а я слегка смутилась.
Ладно, это как-то странно: спать в одной постели с бывшим служащим отца, любовником моей матери и отцом моей сестры. Да еще и когда он в обличье здорового черного лиса. Пьяного черного лиса.
– Ой…
– Ой?! – Кристи побледнела. – Ой?! Вы зачем напились до такого состояния?! Как мне теперь его в чувство привести?
Она потрясла зверушку, но та только всхрапнула и отмахнулась лапой – в звериной ипостаси Рогонда был еще более флегматичен, чем в человеческой. Да… наверное, папе несложно было догадаться, с кем изменяла любимая женушка.
– Он теперь проспит так до вечера! Для оборотня алкоголь – это как дубиной