флайер у меня из рук. – Если я не смогу заполучить девушку, то хоть на фотку подрочу.
Он разглаживает флайер на барной стойке.
– Только не ее, – говорю я, забирая флайер, чтобы внимательнее его рассмотреть.
На нем написано, что она выступает в отеле.
Сегодня вечером.
Я быстро оглядываю бар, как будто она может быть здесь в эту самую секунду.
Чуть позже у нее будет здесь презентация книги. Она писательница. Я помню, что она изучала в университете журналистику, пока не бросила учебу. Пока не бросила меня. Но писательница… круто! К тому же, по всей вероятности, довольно известная.
– Какого черта, приятель? – Скотт заявляет свои права на флайер. – Дай сюда!
Я отмахиваюсь от него. Не могу отвести взгляда от ее глаз. Они точно такие же, какими я их запомнил. Светло-карие, с синими и зелеными крапинками. Клянусь, что ее глаза меняли цвет в зависимости от того, что на ней было надето. На этой фотографии она в голубом, и ее глаза кажутся зеленовато-голубыми. Она выглядит счастливой.
Как она может быть такой счастливой после того, как она со мной поступила? Интересно, она вышла замуж за того говнюка Криса? Если и вышла, то не взяла его фамилию.
– Чувак! – восклицает Скотт.
Я смотрю на него: он поднимает руки ладонями вверх, молчаливо вопрошая, что происходит.
– Я ее знаю, Скотт, – говорю я.
Я закрываю глаза и качаю головой, пытаясь прогнать воспоминания о том злосчастном дне.
– Она разбила мое чертово сердце.
Он недоверчиво смотрит на фотографию. Указывает на ее лицо.
– Вот эта девушка? – переспрашивает он. – Я думал, у тебя нет сердца, Гэвин. Ты же сам всегда так говоришь. Ты говоришь, что поэтому вы с Карен так хорошо друг другу подходите.
– Когда-то было, – говорю я. – Очень давно, пока… – хотя прошло уже столько времени, мне трудно даже произнести ее имя, – пока Бэйлор не разбила его вдребезги и оно не стало совершенно бесполезным.
– Вот блин! Правда? – говорит он.
Скотт делает знак бармену, прося очередную порцию напитков.
– Мы дружим уже шесть лет, а ты ни разу ее даже не упомянул?
Я смотрю на фотографию и опрокидываю появившуюся передо мной рюмку. Она почти не постарела. Может, фотографию отфотошопили? Ей сейчас должно быть двадцать шесть, но она все еще выглядит как студентка-первокурсница, с которой я столкнулся в ее первый день в университете. Волосы у нее теперь длиннее и прямее, чем тогда, но она все еще выглядит потрясающе. Безупречно. Идеально. Я со стуком ставлю рюмку на фотографию и тут же жалею об этом, потому что краска потекла.
– Я никогда никому о ней не рассказывал, – говорю я. – Ни разу с того дня, когда она исчезла.
Я умалчиваю о том, что хотя и не говорил о ней ни слова, она была и остается единственной женщиной, о которой я когда-либо мечтал.
Черт, наверное, я кажусь полным мерзавцем, раз не мечтал о девушке, на которой женился.
– Может, тебе стоило бы о ней рассказать, – говорит Скотт. – Ну чтобы не слететь с катушек